Мосейцевских "матушек" признали виновными в убийстве ребенка. Приучение к православию: кто виновен в смерти ребенка в ярославской общине

Рабский труд, скудная пища, телесные наказания, смерть подростка – в Ростове Великом подходит к концу процесс над тремя настоятельницами так называемого "православного приюта" в селе Мосейцево, обвиняемыми в истязаниях детей и убийстве 13-летней Татьяны Любимовой.

На скамье подсудимых три престарелые женщины: приемная мать погибшей Людмила Любимова и две ее подруги – Рифа (Раиса) Гусманова и Гузель Семенова. Судебный процесс длится уже больше года, однако материалы дела вызывают все больше вопросов и к обвинению, и к защите.

Мосейцево – глухое село на границе Ивановской и Ярославской областей. Храм в строительных лесах, покосившиеся избы, утопающие в талом снегу дороги, пустые улицы. По словам сельского фельдшера Нины Касауровой, из 287 зарегистрированных жителей только у 14 есть работа, остальных спасает подсобное хозяйство. С одной стороны от храма за высоким зеленым забором двухэтажное каменное здание бывшей школы, расформированной в начале 2000-х, чуть поодаль – два новых дома, обитых деревянным сайдингом: во всех этих зданиях и проживали члены созданной Любимовой в 2000 году благотворительной организации "Угодичский дом милосердия" – по названию соседнего с Мосейцевым села Угодичи.

Еще живя в Москве, Любимова удочерила шестерых младенцев 2001-2002 г.р., по ее словам, все они были больны, родились в неблагополучных семьях, ни у одной из них не было шансов найти семью. "Я взяла тех, от кого все отказались", – говорит Людмила Любимова . Согласно материалам дела, закончив процесс удочерения, Любимова уволилась с работы и уехала в деревню.

Сегодня ни один из приютских домов не подает признаков жизни, хотя, по словам односельчан, люди там живут, а сама Любимова приезжает иногда из Ростова, куда переселилась на время процесса. Соседи охотно рассказывают, что в начале 2000-х, когда Любимова с дочерьми только поселилась в Мосейцево, она была общительной и дружелюбной – в приюте устраивали праздники на Рождество и Пасху, накрывали стол, дети читали стихи (в основном религиозные), а вместе с Любимовой проживали другие семьи, доходило до 30 человек.

"Тут проходной двор был, одни уезжали, другие приезжали, редко кто надолго задерживался", – рассказывает жительница Мосейцево Галина Петракова . По ее словам, многочисленных детей делили по возрастам: старшие жили в деревянных домах, где была скотина и огород, младшие – в здании бывшей школы. Мужчины жили отдельно от женщин, за провинности, вроде употребления алкоголя, из общины немедленно изгоняли.

Они стояли в длинных рубашках, закрыты были даже кончики пальцев. Открыто было только лицо, а взгляд этих детей был опущен в пол

В "Угодичском доме милосердия" давно происходили разные инциденты. Так, инспектор ПДН Ковалева рассказала на суде, что в 2009 году Любимова обратилась в отдел с заявлением о розыске несовершеннолетней Александры. Сашу нашел и вернул домой "какой-то адвокат", причем "девочка не хотела идти домой, плакала". Ковалевой пришлось брать объяснения у ребенка в присутствии ее приемной матери, а когда сотрудники ПДН "несколько раз выезжали с проверкой по месту жительства Любимовой в связи с сигналами о нарушении прав детей, Любимова дверь не открывала, в дом не пускала".

В 2011 году в Мосейцево наведалась с проверкой начальник отдела по делам несовершеннолетних УМВД по Ярославской области Светлана Морозова , которая также рассказала журналистам , как два часа простояла на пороге: "Я не увидела в доме ни одной игрушки, ни одной книжки, кроме религиозной литературы. И это для девочек 11–12 лет! Я видела тетради, но в этих тетрадях они писали только молитвы. Учебники, которые стояли на полках, – это учебники советских времен. Спальные места были, но они были некомфортные. С девочками мне не дали пообщаться, но я видела их. Они стояли в длинных рубашках, закрыты были даже кончики пальцев. Открыто было только лицо, а взгляд этих детей был опущен в пол", – рассказала Морозова.

Наконец, в 2013 году ярославская "Комсомольская правда" опубликовала расследование , согласно которому девочек из приюта отдавали на откуп педофилам. Впрочем, следствие подтверждения данным фактам не нашло, а Людмила Любимова выиграла суд у "Комсомолки" по защите чести и достоинства.

Трудовой приют

Согласно показаниям дочерей Любимовой и Семеновой, жили они на три дома: собственно в Мосейцево, у Раисы Гусмановой в деревне Голузиново, а также у Гузели Семеновой в селе Закобякино - всё в Ярославской области. И дома, и в гостях девочки якобы работали не покладая рук – к труду их приучали с шести лет, причем отказаться от работы было нельзя не только дома, но и в других местах. По словам Ольги Любимовой , которую цитирует обвинительное заключение, "если они отказывались уезжать в другие населенные пункты, то их силком сажали в машину".

На тележке Лиза возила навоз, песок, чернозем, овощи, уголь, дрова и сено. Навоза нагружала полную тележку

По словам девочек, вставали они в шесть, а то и в пять утра, обливались холодной водой, шли убирать коровник, кормить, поить и доить коров, выгоняли скотину на пастбище. "Навоз Лиза [Любимова] убирала лопатой и тяпкой, – рассказывает обвинительное заключение. – Она убирала навоз каждый день утром, днем и вечером. Лиза возила наполненную тачку. Девочки должны были раздать еду, подать сено, чистить навоз, напоить коров. Коровы пили несколько ведер, воду черпали из высокой бочки, высотой с саму Лизу, то есть около 140 см. Девочки ходили с двумя полными ведрами с колонки и наполняли бочку, ведра были высотой около 64 см, диаметром около 30 см. Лиза носила по два ведра, заполненных водой, ведра были тяжелые (…) На тележке Лиза возила навоз, песок, чернозем, овощи, уголь, дрова и сено. Навоза нагружала полную тележку, потому что так заставляли делать Гусманова и Семенова. Навоз был свежий, нагруженную тележку Лиза возила одна, перевозилась она не по асфальту, а по земле. Тяжелее всего было перевозить песок и навоз".

По словам другой дочери Любимовой, Александры , "после обеда они шли на грядку полоть и сажать, на работе в огороде можно было немножко отдыхать и присесть. Работали всегда и все, отдыха с игрушками, например, у девочек не было". В деревне Голузиново Гусманова скотину не держала, там дети Любимовой работали на картофельном поле, кололи дрова, топили дом.

Ольга также рассказала следователям, что на работу девочки вставали около 5 утра, а чтобы косить траву, еще раньше. "Затем около 11 утра могли поесть, а дальше шли в огород – поливали, пололи и окучивали картошку. Потом около часа обедали, после прибирались в доме и шли на улицу доделывать. Спать ложились около 23–24 часов. В выходные девочки также не отдыхали, например, в воскресенье после службы шли обедать, потом шли работать на улицу. В Закобякино Ольга и другие девочки заготавливали сено, собирали его, а затем носили копнами и закидывали на трактор. Делали это вилами. Отказаться от этого было нельзя, потому что иначе девочек избивали".

Ольга тоже "таскала ведра с водой, если расплескаешь воду, то тебя будут ругать и могут побить. Ведра были тяжелые, примерно по 12 литров. Ольга могла нести зараз по два ведра". Та же Ольга рассказывает, как детей использовали и на строительстве часовни в Голузиново летом 2013 года: "Девочки привозили в тачках землю, песок и кирпичи. В тачку накладывали кирпичи, ее нужно было тянуть за веревку. Девочкам было тяжело, но они не отказывались, потому что иначе на них начинали кричать".

Маша Любимова добавляет, что "взрослые при этом сами ничего не делали, стояли и смотрели или уходили читать какие-нибудь книги". Показания девочек подтверждают и соседи: "В огороде они, со скотиной они. В пять утра выгоняют скотину, по всей деревне взрослые выходят, у них – дети. В 11–12 часов загоняют, снова дети, – рассказывает Радио Свобода Галина Петракова. – Однажды какая-то женщина несет два ведра воды, выходит Людмила Павловна [Любимова], говорит, поставь, пусть девочки несут. И они несут". По словам односельчан, общаться с чужими детям было запрещено, из дома они выходили только в сопровождении взрослых, всегда находились под тотальным контролем.

"Надо ломать характер"

Если одну из сестер в наказание лишали еды, другие девочки тайком приносили наказанному поесть

Если верить материалам, с питанием дело обстояло также неладно. Несовершеннолетняя дочь Семеновой Ксения , единственная, давшая показания на суде, рассказала, что на обед давали суп и кашу, на ужин кашу или картошку. Размеры порций зависели от того, как человек работал: если работали хорошо, то наедались. "У Семеновой все время ходили на голодный желудок", – цитирует обвинение слова Саши Любимовой, добавляя, что если девочки работали плохо или вели себя неподобающе, их лишали обеда. По словам Маши, "если одну из сестер в наказание лишали еды, другие девочки тайком приносили наказанному поесть".

"Я видела, как детей кормили, сколько им давали. Кормили плохо, – говорит Галина Петракова. – Вот батон белого нарежут на кусочки – один кусочек на двоих. И они еще его пополам разрежут. Полкружки молока на ужин. Чугунная сковородка – сделает омлет, раскрошит и вывалит на 9 человек – им тогда года по 4 было. Им хлеб с Никитского монастыря привозили, много хлеба. Ну дайте детям-то! Зато я видела, сколько давали опекунскому совету – мы вместе с ними зашли, я как глянула на стол, мама дорогая, дети такого никогда не видели: и колбаса, и собственный сыр! А так их покормят в 7 вечера, на утро они идут в храм, значит, голодные до обеда. На службе надо стоять по стойке смирно, если повернулся, надают подзатыльников или прямо зимой выводят в одном платьице на улицу и начинают выяснять отношения. Сразу – мы тебе есть не дадим. Я сама слышала".

"Мы поехали к отцу Димитрию (Храмцову, настоятелю Никитского монастыря в Переславле Залесском, духовнику Людмилы Любимовой. – РС) , говорили ему, что вот их так выводят зимой в одном платьице, угрожают наказывать голодовкой. А он мне говорит: "Надо ломать характер", – добавляет муж Галины Александр Петраков .

В вину мосейцевским матушкам ставят и то, что они не заботились о здоровье своих подопечных. Фельдшер Нина Касаурова рассказала Радио Свобода, что поначалу ее часто вызывали к Любимовой, но в последние годы к ней почти не обращались. Из материалов дела значится, что дети не состояли на учете в районных медицинских учреждениях, лечение родители взяли на себя. Ольга Любимова показала, что "врачей к ним никогда не вызывали. Любимова сама давала им таблетки, травки и морс (…) Если кому-то было плохо, например, поднималась температура, этому человеку говорили полежать, помолиться и не есть. Так Ольга полдня лежала у Семеновой в селе Закобякино, а затем поднялась и пошла работать с остальными".

В школу дети не ходили, по словам самой Любимовой, она перевела их на домашнее обучение – им требовались специальные коррекционные программы, а кроме того, ей не нравилась современная система образования, когда дети сызмальства начинают пользоваться косметикой и носить открытую одежду. Впрочем, к домашнему обучению у следствия также появились вопросы: по словам самих девочек, книжек они не читали, за исключением молитвослова. "Учились в этом году немножко, – цитирует обвинительное заключение слова Ольги. – Любимова учила девочек по всем предметам, иногда это была Семенова. Например, математикой Ольга вообще не занималась ни с кем".

Когда приехала Гусманова, начали жить без отопления. Гусманова говорила, что надо беречь электричество, а печка потребляет много энергии, и по ночам девочки от этого замерзали

Не делала уроков и Настя Любимова, рассказавшая, что "после обеда, когда Гусманова ложилась спать, девочки шли мыть посуду, которой было очень много, так как Гусманова делала молочку. После мытья посуды ближе к вечеру шли управляться со скотиной, после (…) читали правила, молитвы и делали поклоны до 3 часов ночи". Более того, Настя сообщает, что мама вообще часто надолго уезжала, оставляя детей с Гусмановой, причем "дом, в котором они жили, сначала был теплым. Потом, когда приехала Гусманова, начали жить без отопления. Гусманова говорила, что надо беречь электричество, а печка потребляет много энергии, и по ночам девочки от этого замерзали. Любимова в это время жила в Никитском монастыре".

Ксения Семенова подтвердила на суде, что девочки почти не учились, заниматься начинали за две недели до экзаменов, остальное время работали. Впрочем, учителя Угодичской средней школы, где дети проходили аттестацию, были ими довольны, а низкую успеваемость связывали с плохой наследственностью. Психолого-педагогические экспертизы, проведенные после гибели Татьяны, показали, что знания девочек по основным предметам соответствуют начальной школе, а никак не 5–6 классу, а найденные у некоторых из них психические расстройства эксперты посчитали не врожденными, а вызванными "особенностями их воспитания".

Ладони прикладывались к затылку, локти разводились в стороны. В таком положении вставали на колени, изгибаясь вперед корпусом, касались лбом пола

Излюбленными воспитательными приемами при этом были молитва и земные поклоны – их заставляли делать в качестве наказания, да и просто по утрам и вечером перед сном: "Ладони прикладывались к затылку, локти разводились в стороны. В таком положении вставали на колени, изгибаясь вперед корпусом, касались лбом пола. Таких поклонов делали много, отказаться от этого было нельзя. Гусманова в таком случае начинала ругать и таскать девочек за волосы", – рассказала следствию Настя Любимова. С ней соглашается ее сестра Маша, по словам которой, "после работ девочки сильно уставали, но сразу же спать не ложились, они много молились и делали поклоны, только после этого шли спать".

Трудотерапия, по мнению осмотревших девочек врачей, привела больше к негативным результатам. По словам заместителя главного врача областной детской клинической больницы Надежды Папылевой, плоскостопие у некоторых детей было вызвано неправильной обувью и нагрузками, не соответствующими их возрасту, нарушение зрительного режима было также обусловлено неадекватными нагрузками, из-за недостатка питания у девочек была нарушена эндокринная функция, с этим же связаны и гормональные изменения, приведшие к задержке полового развития и синдрому неправильного пубертата.

Адвокаты, впрочем, советуют относиться к обвинительному заключению с предубеждением, поскольку кроме Ксении, девочек в суде не допрашивали и их показания с участием сторон не проверяли, Людмила Любимова в разговоре с Радио Свобода предположила, что с девочками поработали психологи, заставив их оговорить воспитательниц. Показания детей менялись от допроса к допросу, по словам адвоката Бориса Кудрявцева, поначалу девочки не жаловались на жизнь в Мосейцево, Саша Любимова даже хвалила Гусманову, все дети говорили только хорошее про маму, но с каждым днем истории становились все страшней.

Адвокат Валентина Шкуро цитирует на суде протоколы ранних допросов, в которых следователь, не слыша ответов потерпевших, которые говорят ему, что "мама их не била", а по хозяйству они помогали добровольно, упорно возвращается к одним и тем же вопросам: "А как вас мама наказывала? Она же заставляла вас делать эту работу?" Давшая больше всех показаний Лиза Любимова на суде говорить отказалась, зато в одном из заседаний выступила Ксения Семенова, подтвердившая, что девочек регулярно наказывали прутьями – бил иногда один человек, иногда два, "когда дети вырывались". Когда адвокаты спросили Ксению, почему она не рассказывала этого на следствии, девочка ответила: "Меня предупреждала Екатерина, она из воспитательниц, что если нас заберут и будут допрашивать, то надо защищать всех и говорить все только хорошее. Что наказывали и били – это говорить нельзя. Она приехала ночью в Галузиново в тот день, когда умерла Таня, и все объяснила".

Людмила Павловна приучала детей к труду, потому что хотела их социализировать и выпустить во взрослую жизнь готовыми. Но были и занятия музыкой, и живопись, и пение

В защиту "матушек" на суде выступили многочисленные знакомые Любимовой и представители органов опеки, приезжавшие в Мосейцево с проверками – никто из них не видел, чтобы дети привлекались к тяжелому труду, не замечал тяжелых тележек с навозом, более того, свидетельница Волкова рассказала, что детям специально купили маленькие ведерки. "В коровник не нужно было таскать воду, там есть водопровод, – добавляет адвокат Кудрявцев. – Да, Людмила Павловна приучала детей к труду, потому что хотела их социализировать и выпустить во взрослую жизнь готовыми. Но были и занятия музыкой, и живопись, и пение".

С печки в погреб

22 ноября 2014 года около 15 часов в дверь фельдшера Нины Касауровой постучала Людмила Любимова. "Вызывает меня на улицу, говорит, у нас девочка умерла, – по-северному окая, вспоминает фельдшер в разговоре с Радио Свобода. – Как умерла? Я работаю 44 года, и не было ни одного случая детской смертности. Она говорит: "Пошла на коровник, прихожу, она на полу лежит мертвая. Что с ней, не знаю". По дороге шагаем торопно, заходим в дом, она там лежит. Одетая уже. Проверяю – не дышит, пульса нет. Действительно – мертвая. Под правым глазом у нее гематома. Я говорю: Людмила Павловна, давайте звонить в полицию".

Прибывшая полиция не обнаружила в доме Любимовой никого, кроме нее самой и тела Татьяны – на вопросы об остальных детях Любимова отвечать отказалась, пообещав, что они будут на месте утром. Но, как рассказала начальник Подразделения по делам несовершеннолетних Ростовского МО МВД Ирина Галингер , наутро детей в доме не оказалось, более того, сотрудникам полиции не хотели открывать – пришлось взламывать дверь. Дома у Любимовой полицейские нашли только Лизу, остальных детей прятали в доме Гусмановой в Голузиново, где, согласно протоколу обыска, температура составляла 16 градусов. Все трое вскоре были арестованы, однако Любимову выпустили из СИЗО через год – по состоянию здоровья. Тогда же органы опеки изъяли и Ксению Семенову в доме ее матери в Закобякино, а также троих детей еще одной подруги Любимовой Наталии Роговой – ее дело было выделено в отдельное производство, 6 марта суд назначил ей штраф в 7 тысяч рублей за ненадлежащий уход за детьми. От наказания ее тут же освободили по истечению срока давности, но детей так и не вернули.

Взрослые были уверены, что Таня "притворяется". Сама Ксения в это время "читала акафист" в соседней комнате, "чтобы Таня не умерла"

Жители "Дома милосердия" решили не сдаваться и даже попытались похитить труп Татьяны из ростовского морга, но, по словам заместителя начальника Следственного комитета по Ярославской области Виктора Денисова , автомобиль с телом был перехвачен по дороге.

Людмила Любимова уверяет, что 13 ноября, за девять дней до смерти, Таня оступилась и упала с печки, а потом 17 ноября снова упала в погреб, сильно ударившись головой. Все эти дни она лежала, на головную боль особо не жаловалась, но очень мало ела. К врачам Любимова обращаться не стала. Другую версию последних дней Тани изложила на суде Ксения Семенова, по ее словам, Таня несколько дней лежала на полу в коридоре, укрытая тряпкой, с привязанными к ручке двери руками. "Когда я приехала, там Лизы и матушки Раисы не было. Они уехали в Никитский монастырь. Там еще была матушка Екатерина, наша воспитательница. И вот она платок снимала и говорила: "Сделай несколько поклонов, тогда я тебе дам еду, покушаешь". Она (Таня) все равно не вставала", – рассказывает Ксения. По ее словам, взрослые были уверены, что Таня "притворяется". Сама Ксения в это время "читала акафист" в соседней комнате, "чтобы Таня не умерла".

Таню била Раиса палкой, когда лежала без сознания, сначала прутьями, а когда посмотрели, что она не шевелится, побили палкой, и она тоже не пошевелилась

Лиза Любимова назвала виновницей гибели Тани Раису Гусманову. По ее словам, за три дня до смерти Таня отказывалась есть горчицу, которой девочек якобы лечили в приюте, тогда Гусманова десять раз ударила ее черенком от лопаты по голове, а потом залила ей в рот кипяток, причем образовавшуюся рану смазала той же горчицей. В тот же день вечером Гусманова подозвала к себе Лизу с Таней и снова тем же черенком по очереди нанесла каждой по 10 ударов по голове. Более того, Лиза, как и Ксения, говорит, что после избиения Таня лежала связанная на полу, но добавляет, что ее при этом избивали ногами и палками: "Таню била Раиса палкой, когда лежала без сознания, сначала прутьями, а когда посмотрели, что она не шевелится, побили палкой, и она тоже не пошевелилась".

Связывали обычно на ночь. Зачем, не знаю. Это делала обычно матушка Раиса, а утром развязывали

Та же Лиза рассказала следователям, что девочек регулярно избивали за малейшие провинности, в том числе прутьями и проводами, привязывали цепями и веревками к кроватям, вырывали волосы. Лиза даже опознала цепи, которыми пользовались воспитательницы – их изъяли в Мосейцево и в Голузиново во время обысков. Ее слова подтвердила на суде и Ксения Семенова: "Связывали обычно на ночь. Зачем, не знаю. Это делала обычно матушка Раиса, а утром развязывали", – "А вы пытались сами руки развязать?" – спрашивает Ксению прокурор. – "Развязывали, но тогда придумали цепь и стали цепь закрывать замочком, и цепь невозможно было снять", – отвечает девочка.

Уже находясь в социально-реабилитационном центре, Лиза написала письмо, приобщенное к делу: "Меня и мою сестру Таню связывали руки за спину и говорили делать поклоны много раз. Когда она слегла и мы перестали делать поклоны, привязывали нас к кровати, спали сидя. Все это произошло, начиная, что увидели у Тани мокрые трусы, и подумали, что это гной. Таня просила тряпочку постелить, ей говорили, что будешь ходить и вонять. Говорили, что ей нальют между ног кипяток. Руки нам с Таней связывали, чтобы мы не лазали в трусы. Тане вливали в рот кипяток, за то, что она не ела горчицу. Раны от кипятка мазали горчицей, и мне тоже за спину полили кипяток. Когда Таня слегла, имеется в виду в пятницу вечером, приехала Раиса [Гусманова] и связала ей руки, и они у нее опухли и покраснели, и когда она плакала, ей в рот засунули тряпку. Мама [Людмила Любимова] развязала ей руки, когда она умерла. Ноги ей стали связывать, когда она сказала, что сбежит", – написала девочка. Экспертиза удостоверила ее почерк, а также то, что она писала письмо не под давлением и в спокойном состоянии.

Склонна к фантазиям

Сложно поверить, что у девочки умерла сестра, мама в тюрьме, а она пишет такое письмо в совершенно спокойном состоянии

Практически вся фабула обвинения против Гусмановой строится на показаниях малолетней Лизы, у которой, как напоминает защитник Борис Кудрявцев , есть отклонения в психическом развитии, как и у остальных девочек, (эксперты, впрочем, посчитали, что потерпевшие не склонны к фантазиям и способны адекватно рассказывать о происходившем). "Сложно поверить, что у девочки умерла сестра, мама в тюрьме, а она пишет такое письмо в совершенно спокойном состоянии", – говорит Кудрявцев. Не подтверждаются слова Лизы и фактами: раны от ожога у рта у Татьяны не было, как не было и ожогов на спине самой Лизы. По словам Кудрявцева, девочка даже заявляла, что Гусманова выколола Тане глаз, но и оба глаза были на месте. Но самое главное – на первых допросах, записанных на камеру, Лиза о жестоких избиениях не рассказывала и лишь на последнем, когда видеофиксация почему-то не велась, вдруг заговорила юридическим языком, сообщив, когда, чем и по каким местам Гусманова наносила им удары.

"Во-первых, странно выглядит, что девочке наносят десять ударов по голове, а она стоит и не пытается убежать. Во-вторых, почему, если по голове били обеих, у Лизы не нашли никаких повреждений, так же как не нашли их и у остальных девочек, которых, по словам Лизы, регулярно избивали", – говорит Борис Кудрявцев. Его слова подтверждает и заместитель главврача из детской больницы Надежда Папылева: на суде она рассказала, что телесных повреждений на детях не было, вели они себя спокойно, "были красивые, нормальные, ухоженные дети". Впрочем, на спине у Веры Любимовой эксперты нашли "гиперемию, то есть покраснение кожи (…) в виде множественных полос 4-5 штук размерами и длиной не менее 20 см и шириной до 0,5 см" – природу и давность этих повреждений эксперты определить не смогли.

Умерла от совокупности

Пролить свет на обстоятельства гибели Татьяны могла бы патологоанатомическая экспертиза и следственный эксперимент, проведенный в Мосейцево, когда следователи использовали куклу, "падавшую" с печки и в погреб. Оба документа оказались в распоряжении Радио Свобода.

Патологоанатом обнаружил на голове Тани шесть гематом, полученных от удара тупым предметом: на лбу, слева и справа между виском и скулой, справа между лбом и виском, около правого уха, на затылке и на темени. При вскрытии выявилась закрытая черепно-мозговая травма, а также субдуральная гематома (кровоизлияние под твердой оболочкой мозга. – РС) . Кровоподтеки были на обоих плечах, предплечьях, кистях рук, бедрах, голенях (всего 20 повреждений), а также семь ссадин: под левой лопаткой, на левом плече и на обоих локтях, на правом предплечье и правой кисти. На левом предплечье эксперты обнаружили рубцующуюся рану, а над левой ключицей – рубец после ожога, сзади на голове в двух местах были вырваны волосы. Все повреждения были нанесены в разное время, в том числе и на голове. Кроме того, девочка была крайне истощена, на теле образовались пролежни. Признаков "травмы ускорения", которые могли бы свидетельствовать о том, что девочка получила смертельные повреждения при падении, эксперты не увидели.

Не подтвердил версию Любимовой и следственный эксперимент с куклой – по мнению экспертов, повреждения, которые погибшая могла бы получить при падении, не соответствуют реальным травмам.

Экспертиза сделана настолько непрофессионально, что по ней просто нельзя судить, от чего умерла Таня

На первый взгляд, исследования отвечают на поставленный вопрос и вполне соотносятся с показаниями Лизы: девочку забили до смерти, и даже если она падала с печки, это не стало причиной гибели. Однако независимая экспертиза обоих документов, проведенная по запросу адвокатов, выявила многочисленные противоречия в заключениях экспертов, которые ставят под сомнение их выводы и предъявленное Гусмановой обвинение. По словам Бориса Кудрявцева, причиной смерти государственный эксперт считает "совокупность осложнений", то есть все обнаруженные на Таниной голове гематомы, и указывает одну давность их появления – 4-6 дней до смерти. Он не исследует каждую гематому по отдельности, как того требует приказ Минсоцразвития, а значит, и причину смерти нельзя считать установленной.

Независимые эксперты сомневаются и в результатах следственного эксперимента: в выводах одной строчкой написано, что Таня не могла получить при падении свои травмы, хотя эксперт должен был бы исследовать каждое повреждение в отдельности. "Экспертиза сделана настолько непрофессионально, что по ней просто нельзя судить, от чего умерла Таня. Эксперты даже не задались вопросом, не могла ли она умереть от гнойной пневмонии, которой, согласно данным той же экспертизы, болела", – говорит Борис Кудрявцев.

Прокуратура запросила 12 лет колонии для Раисы Гусмановой и по 5,5 года для Любимовой и Семеновой, они, впрочем, вины своей не признали, Людмила Любимова уверена, что дело раскрутили из-за происков неких людей, которые "хотят уничтожить православные семьи". Со стороны уничтожение православных семей выглядит так же неправдоподобно, как и концлагерь в православном приюте, жаль, что следствие, похоже, так и не сумело до конца разобраться в этой истории.

Они обвиняются в убийстве девочки и издевательствах над детьми. Государственное обвинение запросило для них от пяти до 12 лет лишения свободы. Воспитательницы свою вину признавать отказываются. «Медуза» коротко рассказывает о том, что происходило в приюте.

Кадр: «Россия-1. Ярославль»

Православный приют в деревне Мосейцево (Ярославская область) основан в 2000 году, официально он называется Межрегиональная благотворительная общественная организация «Угоднический дом милосердия». Его основали Людмила Любимова (по одной из версий, это произошло после того, как она ушла от мужа, который ее бил), Раиса Гусманова и Гюзель Семенова.

В приюте воспитывались шестеро приемных детей Любимовой, периодически в нем останавливались или жили другие люди, в том числе с несовершеннолетними детьми. С самого начала обитатели приюта вели крайне замкнутый образ жизни, не общаясь ни с кем из внешнего мира. С местным священником основательницы приюта были в ссоре.

Приют и раньше попадал в криминальную хронику. В 2008 году работавший здесь скотником Михаил Вахнов вызвался провожать жившую здесь и собиравшуюся в Москву женщину — и по дороге убил ее. В январе 2009-го суд приговорил его к 16 годам заключения; вину Вахнов полностью признал.

В 2011-м сбежавшая из приюта женщина (у нее было диагностировано психическое расстройство) рассказала, что девочек из приюта, возможно, принуждают к занятиям проституцией: «Куда-то везли и оставляли в красивых домах с дяденьками». Правоохранительные органы начали проверку, но слова женщины подтвердить не смогли. Людмила Любимова даже выиграла суд у написавшей об этом ярославской «Комсомольской правды».

Наконец, уже в марте 2017 года жившую в приюте 56-летнюю Наталью Роговую суд оштрафовал (и освободил от ответственности за истечением срока давности) за ненадлежащее обращение с малолетними. Она избивала троих своих приемных детей, вырывала им волосы и ставила их на колени.

В ноябре 2014 года в приюте до смерти была избита 13-летняя приемная дочь Людмилы Любимовой — Татьяна. На ее теле обнаружены 29 сильных повреждений, причиной смерти стала черепно-мозговая травма. Вскоре после убийства ее тело пытался похитить из морга неизвестный человек (но не смог этого сделать). Гусмановой, Семеновой и Любимовой инкриминируют ненадлежащее обращение с малолетними, истязания и избиения, которые привели к смерти по неосторожности. Женщины были арестованы, Любимову позже суд перевел под домашний арест — по состоянию здоровья.

Одна из воспитательниц приюта Людмила Любимова. Кадр: «Россия-1. Ярославль»

Дети из приюта подтверждают, что над ними издевались. По свидетельствам девочек, их били, у них вырывали волосы — так, чтобы на голове остался след в виде креста. «Тане вливали в рот кипяток за то, что она не ела горчицу. Раны от кипятка мазали горчицей, и мне тоже за спину полили кипяток», — говорится в одном из свидетельских показаний.

Сторона обвинения 2 марта 2017 года попросила приговорить Гусманову и Семенову к 12 годам колонии, Любимову — к 5,5 года. Трое обвиняемых свою вину категорически отрицают, они отказались проходить проверку на детекторе лжи «из религиозных соображений» и говорят, что «за свои грехи ответят перед Богом». Шестеро их адвокатов настаивают, что причиной плохого физического состояния детей являются не избиения, а то, что они нездоровы от рождения: происходят из неблагополучных семей, где родители употребляли алкоголь и наркотики.

Рифа Гусманова и Гузель Семенова предстали перед судом. Кадр из видео YouTube

Дело о гибели 13-летней Тани Любимовой в «Угодическом доме милосердия» села Мосейцево под Ростовом, которое рассматривается уже более двух лет, близится к своему разрешению. В декабре 2016 года одна из подсудимых, Рифа Гусманова, заявила о своем желании дать показания – об этом на своей странице в Facebook сообщил наблюдающий за ходом дела общественный активист Александр Галанов. В ближайшее время они могут оказаться в распоряжении суда, очередное заседание которого состоится 19 января с.г.

Проблемный дом милосердия

Межрегиональная благотворительная общественная организация «Угодический дом милосердия» была поставлена на учет налоговой инспекции в 2000 году и получила имя по названию прилегающего к Мосейцеву села – Угодичей. Рифа Гусманова, показаний которой ждет суд, – одна из учредительниц злополучного приюта. На скамье подсудимых она находится вместе с Людмилой Любимовой – приемной матерью убитой девочки – и Гузелью Семеновой. В приюте они занимались «воспитанием» удочеренных Любимовой сирот: вместе с ними в частном деревенском доме проживали шесть несовершеннолетних девочек. Все они в возрасте от одного до трех лет стали приемными дочерьми одинокой пожилой женщины. До сих пор неясно, как такое могли допустить органы опеки.

«Угодический дом милосердия», который в селе окрестили «православным приютом», давно приобрел дурную славу. В 2013 году в прессе появилась информация о том, что мать троих дочерей, нашедшую в сельской богадельне убежище от избивавшего ее мужа, принуждали к рабскому труду в хозяйстве «матушки Людмилы» и отказу от родительских прав в пользу Любимовой (http://www. yar.kp.ru/daily/26030/2948012). Судебное разбирательство, начавшееся тогда, потребовало психологической экспертизы живших под опекой «матушек» девочек: у обвинения были подозрения, что под вывеской православного приюта процветало сексуальное рабство. Однако следствие не получило неопровержимых доказательств, и дело было прекращено. В сентябре 2014 года Московский городской суд признал появившиеся у журналистов сведения не соответствующими действительности и порочащими честь и достоинство Людмилы Любимовой. А через два месяца, 22 ноября, сельский фельдшер, к которой, по информации ярославской «Комсомольской правды», Любимова обратилась за справкой о смерти «упавшей с печки» приемной дочери, вызвала в дом милосердия полицию.

На теле умершей Тани Любимовой судебные эксперты нашли 29 повреждений, 6 гематом на голове. У нее диагностировали истощение. Об этом порталу 76.ru заявил руководитель следственного управления СК РФ по Ярославской области Олег Липатов. Уголовное дело по умышленному причинению тяжкого вреда здоровью, повлекшему по неосторожности смерть потерпевшего, было возбуждено сразу же, хотя приемная мать отказывалась признавать свою вину: по ее словам, все травмы девочка получила по собственной неосторожности, упав за несколько дней до смерти с печки.

Одновременно в преступной халатности была обвинена начальник отдела по опеке и попечительству управления образования Ростовского муниципального района Галина Рассамагина. «В отдел в период с 2012 по 2014 год неоднократно поступала информация о нарушениях прав детей... Надлежащая проверка по данным фактам не проводилась, оценка результатам проведенных проверок не давалась, и меры по защите прав несовершеннолетних не принимались... Также, как следует из материалов уголовного дела, в 2013–2014 годах обвиняемая вместе со своей знакомой умышленно причиняли детям физические и психические страдания путем систематического нанесения побоев и иных насильственных действий. Несмотря на то что сотрудники отдела по опеке и попечительству управления образования Ростовского муниципального района располагали сведениями о нахождении малолетних детей в условиях, угрожающих их жизни и здоровью, они не приняли адекватных мер», – говорится в отчете Следственного управления Ярославской области, размещенном на сайте СК РФ.

Смерть «за отказ от еды»?

В 2016 году следствие установило: девочка умерла, потому что была избита за отказ от еды и плохую работу по хозяйству. По заключению следователей, жившие с Любимовой и ее товарками дети начиная с 2009 года подвергались истязаниям, их били палками и электрическими проводами. За провинности девочек цепями привязывали к кроватям. В это время в зловещем «доме милосердия» без своих законных представителей жили и другие дети. Следственное управление отметило и то, что удочеренные Любимовой девочки были переведены на домашнюю форму обучения – которого, однако, фактически не было: «На момент задержания женщин уровень образования детей совершенно не соответствовал их возрасту», гласит сообщение следственного комитета о первом судебном заседании по мосейцевскому делу. Оно состоялось в марте 2016 года, однако рассмотрение дела до сих пор не завершено; не становятся яснее и окружающие «Угодический дом милосердия» обстоятельства.

По сути, происшедшее в Мосейцеве могло так и остаться тайной. У мосейцевских детей почти не было документов, а жизнь в приюте протекала за закрытыми воротами. О попытке забрать тело из морга рассказал в эфире ярославского «Эха Москвы» заместитель начальника регионального Следственного комитета Виктор Денисов. По его словам, тело девочки пытались вывезти из ростовского морга неизвестные люди, обманом забравшие его у санитарки. Автомобиль с трупом был перехвачен на дороге в сторону Москвы, однако следственных действий в отношении похитителей предпринято не было. «За хищение трупа уголовной ответственности у нас нет», – заявил журналистам Денисов.

Запутаны и отношения мосейцевских «матушек» с Церковью. Уже после начала судебного процесса Ярославская епархия РПЦ опубликовала заявление о том, что не имеет к ним никакого отношения. «К сожалению, в ряде СМИ данная семья именуется «православным приютом», что абсолютно не соответствует действительности. В Ярославской епархии нет православных приютов, и семья из Мосейцева никогда не была таковым», – сообщает сайт епархии.

Однако то, что семья не была приютом, не мешало считать ее таковым, например, православным волонтерам, помогавшим по мере сил, как они считали, устраивать счастливую жизнь детей. На странице храма Вознесения Господня на Большой Никитской улице в Москве доступен заснятый волонтерами рождественский спектакль в мосейцевском доме милосердия. Там запечатлена и погибшая девочка. Сохранилась и тема 2010 года на форуме «Материнство», где перечислены самые необходимые для приюта вещи. «Им очень нужна помощь, так как государство их не поддерживает. Патронаж над ними осуществляет Никитинский монастырь (Переяславль-Залесский). Приют довольно скудненький, живут дети вместе с настоятельницей Наталией и воспитателями в старой дореволюционной школе без удобств», – гласит первое сообщение на форуме. Настоятельница Наталия – это Наталья Роговая, связанная с приютом фигурантка отдельного уголовного дела, обвиненная в издевательствах над собственными детьми. «У нас установлены факты нанесения ударов как руками, так и иными предметами (ветками, проводами). Помимо этого установлены факты вырывания волос», – комментировал ее дело в 2015 году старший следователь первого отдела по расследованию особо важных дел СУ СК по Ярославской области Геннадий Бобров ярославскому «Городскому телеканалу».

Рифа Гусманова, показания которой могут повлиять на ход процесса, является соучредительницей не только в злополучном доме милосердия. По данным предоставляющего сведения о государственной регистрации юридических лиц сервиса Федеральной налоговой службы России egrul.nalog.ru, она числится и среди организаторов юридических лиц приходов РПЦ – храма Дмитрия Солунского в селе Пужбол и Воскресенского храма села Демьяны в Ростовском муниципальном округе. Людмила Любимова присутствует в списке учредителей прихода Покровского храма деревни Подберезье – тоже в окрестностях Ростова. Другие соучредители «Угодического дома милосердия» также были организаторами юридических лиц приходов в храмах РПЦ других сел Ростовского района: Угодичей, Деболовского и Малой Шугари. Другой дом милосердия в селе Хитровщина под Тулой тоже был организован при участии некоторых из них наряду с Комиссией по церковной социальной деятельности при Епархиальном совете Москвы.

В суде на правах общественного защитника «матушек» защищал клирик Иваново-Вознесенской епархии иеромонах Макарий (Маркиш). «Запрос был направлен, архиерей дал резолюцию «не возражаю», и я стал защитником, – сказал он в интервью сайту 1000inf.ru. – Можно ли назвать эту семью общиной? Вопрос далекий от прямого ответа, потому что община требует социальной интеграции. Это была семья расширенная, где были приживальцы… Она не просто удочерила в младенчестве, это были отказники... Я видел ту заботу, которую они (наставницы приюта. – «НГР») оказывают не только друг другу, но и своим сокамерницам, передают иконы. Это вызывает колоссальное уважение». К сожалению, позицию защиты в их отношении выяснить не удалось: адвокат подсудимой Гусмановой сообщил корреспонденту НГР, что не уполномочен своими доверителями давать какие-либо комментарии на тему мосейцевского дела.

Православный приют или скрытая секта?

Общественные наблюдатели задумались о том, не получили ли отражение в этом происшествии определенные явления в религиозной жизни. Этот аспект следствие на данном этапе не затрагивает: ведь юридически никакого приюта в Мосейцеве нет, а есть многодетная семья Любимовой. Член Совета по проведению государственной религиоведческой экспертизы при Министерстве юстиции РФ Евгений Мухтаров высказал мнение о том, что в селе сформировалась младостарческая община сектантского типа. «Обычно младостарец окружен толпой восторженных почитателей. Некоторые, самые фанатичные, не только ему внимают, но и создают для пропаганды его взглядов какие-то устойчивые группы… Я склоняюсь к мысли, что именно к такому типу объединений относится и пресловутый «мосейцевский приют». Сам приют выглядит пародией на православный монастырь: в нем есть «матушка-настоятельница», «братья», «сестры», «трудники», «насельницы», проводятся религиозные обряды и церемонии, совершаются коллективные молитвы», – сказал он в интервью ресурсу «Ярновости».

Младостарчество – это явление, опасность вовлечения в которое священнослужителей усугублена еще и тем, что формально последовавшие за таким «духовным отцом» верующие не отпадают от Церкви, не уходят в раскол. «Некоторые священнослужители, получившие от Бога в таинстве священства право на духовное руководство паствой, считают, что таковое право означает безраздельную власть над душами людей. Не памятуя о том, что отношения между духовником и духовными чадами должны строиться на основе взаимного уважения и доверия, таковые пастыри переносят сугубо монашеское понятие беспрекословного подчинения послушника старцу на взаимоотношения между мирянином и его духовным отцом, вторгаются во внутренние вопросы личной и семейной жизни прихожан, подчиняют себе пасомых, забывая о богоданной свободе, к которой призваны все христиане», – так говорилось в журнале заседаний Синода РПЦ в декабре 1998 года.

Доцент Высшей школы экономики Борис Кнорре в беседе с корреспондентом «НГР» отметил, что феномен младостарчества порожден в том числе тем, что в обществе «есть тренд на интерес к архаике». «Соответственно в рамках этого интереса появляется и оправдание физических наказаний, применения силы, – считает экперт. – А в церковной субкультуре те, кто старается следовать этим нормам, встречаются с такой вещью, как антропологический пессимизм, – установкой в отношении человека, в рамках которой он рассматривается как имеющий греховную природу и не очень способный отделить добро от зла. Из такого отношения к человеческой природе следует вывод, что человека нужно принуждать к добру, тем более детей. Прямой вывод из этого представления о греховности человека и поврежденности его природы: если у человека поврежден разум, повреждена способность выбирать между добром и злом, то ему нужен наставник». «Даже несмотря на то, что и патриарх, и Синод не раз делали заявления против младостарчества, такого почти монастырского руководства прихожанами со стороны священников, оно имеет очень питательную почву в виде антропологического пессимизма, – продолжает Кнорре. – Поскольку монашество – это в некотором смысле квинтэссенция христианства (по крайней мере воспринимается так в русской традиции), то эти нормы переходят на социум и очень сильно искажаются. И люди, начитавшись монашеских книг, сами начинают искать духовника, с помощью которого можно «отсечь» свою греховную волю, оправдывают свой инфантилизм и эскапизм».

По мнению Кнорре, такой антропологический пессимизм, накладывающийся на запрос альтернативной, менее включенной в светские отношения церковной иерархии, создает для этого явления и благоприятный фон, и предпосылки для подобных мосейцевским событий. «У нас общество больно. Убийства происходят в тюрьмах, а монастыри – это иногда промежуточные реабилитационные центры для людей, находящихся в пограничном состоянии между тюрьмой и социумом или реабилитирующихся после тюрьмы. Младостарчество гораздо шире, а его последствия гораздо серьезнее в плане того, что людей заводят в тупик и отучают мыслить, искать самих себя, загоняют их в угол. И вот здесь священноначалие, конечно, могло бы давать больше возможности приходам проявлять самостоятельность и самоорганизацию, в том числе и то, что касается организации социальной работы на приходах – они очень помогают воспитывать ответственность. Патриарх Кирилл, кстати, вначале после своей интронизации уделял этой сфере серьезное внимание, помог институционализировать в нашей Церкви эту сферу. С другой стороны, мы видим, что в обществе есть запрос на «чудо», но не видим, чтобы Церковь от него дистанцировалась, она предпочитает его использовать. Церковь не стремится поддерживать культуру самоорганизации, потому что отказывает человеку в праве на ошибку, которое на самом деле очень важно в жизни. Поэтому в приходах пока склоняются в сторону большего авторитаризма, повышения власти епископов, а младостарцы – это их конкуренты. Но такая тенденция повышает не только авторитарность епископов по отношению к прихожанам, но и со стороны разного рода харизматических старцев, младостарцев, духовников, которые воспринимаются как альтернативная (епископской власти – «НГР») властная инстанция. Если епископ более включен в социальные отношения с администрацией, с чиновниками, то младостарец – это вариант власти, которая в это не включена, по крайней мере на поверхности», – подвел итог Кнорре.

Протодиакон Андрей Кураев считает одной из причин явлений типа мосейцевского бытующий в общественном сознании и тиражирующийся образ старца. «Опыт жизни говорит о том, что лучше быть с церковными чиновниками, чем с харизматами. Более или менее понятны мотивы, расчеты чиновника, он равнодушен к тебе – порой на твое же счастье; а у наших многочисленных старцев и стариц есть активный интерес к людям, но очень потребительский, как у паука к мухе. Всё это под слоями елея… И хотят они твоей аннигиляции, растворения в послушании и иконном прототипе. «Можешь родиться и воспитать святого? Нет? Тогда замуж тебе нельзя!» Ну и, конечно, откровенная дурь. Большинство из этих старцев люди по всем направлениям безграмотные – и богословски, и светски. Они сами питаются какими-то фольклорными мифами околоправославного характера и их же репродуцируют. В итоге для того, чтобы прослыть старцем, необходимо быть репликатором этих мифов – а без этого не получится. Поэтому при всем своем хапужничестве, лицемерии официальная Церковь безопаснее, чем эти полураскольнические кружки. Если люди будут видеть в официальных пастырях и архипастырях любящих наставников и отцов – тогда, конечно же, все эти экзотические старцы и старицы не будут вызывать такого огромного интереса», – сказал Кураев «НГР».

Движущееся к развязке мосейцевское дело вскрыло целый ряд проблем – и в системе усыновления и контроля за приемными семьями, и в околоцерковной жизни. Оно наглядно показывает: «сектантство без раскола», прикрытое религиозными мотивами и использующее в своих целях доверие общества и власти к Православной церкви, опасно не только для внутреннего единства последней, а его практики приводят и к трагическим последствиям.

Ростов Великий – Москва

В ответ на сообщение № 101 от Железнова: Ты с завидным упорством пытаешься хоть что-то выдавить негативное против меня. И тебя не волнует, что это никому не интересно. Тебе важно только публично меня опорочить. Хоть чем-нибудь. Якобы ты не врешь. Потому что с твоей точки зрения волосы нужно мыть каждый день. И ты решила, что здесь то ты можешь отвязаться по полной, ведь я рассказывала тебе о том, что волосы нужно мыть не чаще раза в неделю. Если, конечно, волосы здоровые и ты не валялась где-то, где они обязательно испачкаются. Если ты пользуешься только своей расческой, надеваешь только свои головные уборы, спишь в чистой постели. Надеюсь, ты помнишь, что пастельное белье следует менять раз в неделю. Не забывай об этом. Если трудно самой, проси своих близких помогать тебе менять пододеяльники, с простыней и наволочкой ты, наверное, справляешься. Конечно, сама ты не моешь свою голову ежедневно, если не собираешься выходить из дома и не ждешь гостей. Именно потому и разговаривали с тобой о том, как часто надо мыть голову, что ты закомплексовала, когда я тебя увидела по скайпу, что голова твоя не мытая. Я тебя пыталась успокоить как могла. Теперь ты бессовестно мусолишь эту тему. Противную и никому не интересную.
Теперь об одежде. Непонятно зачем мусолишь, но, что ж, отвечу. Иначе ты со своей подружкой с этой темы не слезете. На фото я не в мамином пальто. Мамино пальто бордового цвета, с натуральным меховым крашенным бордовым воротником, с такими же меховыми бордовыми манжетами, длинное, свободного кроя. Я его носила в морозы, под него много чего теплого можно было надеть. Когда ты уговаривала меня выписать куртку, я неоднократно пыталась донести до тебя, что у меня есть еще пальто, есть полушубок. Но в полушубке попа мерзнет, а пальто по фигуре, холодновато в мороз. На фото я именно в своем пальто, а не в мамином, которое на два размера больше моего. Мое пальто черного цвета, по размеру, на поясе затянуто ремешком. Какой воротник - видно на фотографии. Вот и доказательство твоего больного воображения. Приезжала я к тебе в бордовом пальто с ярко крашенными бордовыми воротником и манжетами, а на фотографии - в черном. Из черных вещей у меня только черная длинная юбка из тонкой кожи. В ней я к тебе приезжала. Есть еще длинный черный бархатный сарафан в облипульку, но ты меня в нем никогда не видела, я зимой его не ношу. Остается черная кожаная юбка в пол. Это куда ж ты все время смотрела, когда я была у тебя в гостях, что кроме черного пятна ничего не видела?! Вспоминаю твои похабные послания Старому Русскому. Делаю выводы. Железнова, займись самообразованием, начни читать хорошие книги. Ты обязательно исправишься в нужную сторону. Главное - захотеть.