Куда в сизо девают детей которые рождаются. Роды в тюрьме

Тюремным медикам по барабану на тебя. Тем более, если ты на тюрьме, а не на зоне. Ты не работаешь еще, не приносишь им дохода, не шьешь костюмы ментам, пожарникам. Поэтому им на тебя ***. Им не резон тебя даже в больницу везти. У меня как-то была сильная ангина, температура 39, не могла глотать. Попросила у врачихи что-нибудь от ангины. Она говорит:

У тебя есть кубик «Магги»? В кипяток покроши и дыши над ним.

Вот что мне прописала врач. Сейчас они хоть простые таблетки дают, анальгин там. А тогда в хате только и были бульонные кубики.

Через месяц я вернулась в тюрьму. Дочь привезли через трое суток в ужасном состоянии. Конечно, в больнице тюремный ребенок никому не нужен. За ней никто не ухаживал. А в тюремную больницу ребенка не возят, то есть месяц с лишним мы были разделены.

Чем кормила ребенка? Я гадаю на картах, я грузинка наполовину. Гадала на картах, и девочка, которая сидела со мной, мне сцеживала молоко. Когда я была месяц в тюремной больнице, смотрящий за туботделом был грузин. И он мне передал сигареты, а я не курю. Эти сигареты меняла потом на кухне в тюрьме. Через баландера [раздающий еду], который хавчик возит, покупала геркулесовую кашу. Через марлю сцеживала и кормила ее этой жижей от каши. Вот эта жижа - все, что ела Карина. Молоко еще иногда за сигареты покупала.

У нас на всех была одна коляска для прогулок. Внизу был дворик, пустой, одна скaмейка, и все. Никаких игрушек. Гуляли по очереди, раз одна коляска, или на руках. Но однажды приезжали финны или немцы, нас снимали, мамочек. Тюремная администрация выставила все красиво. Привезли по коляске каждой, выставили детское питание, которого мы никогда не видели. И сразу как иностранцы уехали, все обратно отобрали.

Напротив была большая комната закрытая. И со мной сидела девочка, «замочница», вскрывала замки. Давай, говорит, посмотрим, что там. Вскрыла комнату, а там все завалено: питание, коляски, вещи детские. Помощь гуманитарная. Они брали себе, на вынос. Коляски, сумки с питанием, - это все среди сотрудников расходилось.

На тюрьме ребенок живет с матерью до трех лет. Потом его забирают в детский дом или опекуны. Многие сразу отдают. Потому что понимаешь, что это такое... Три года рядом, а потом отдать ребенка.

Когда я сидела, «детских» денег не получала. И когда освободилась, пошла получать. А мне сказали, мол, какие деньги, вы сидели в тюрьме, вас с ребенком содержало государство. Я им тогда высказала:

Позвольте, государство не дало моему ребенку ничего, ни одного рожка молока.

Врачи? Один раз в неделю приходили, и все. По средам. Да и врачи какие. Нам запрещали даже памперсы. Говорили, для детей вредно. Разрешали один памперс в день, если приходит передача. Прокладок женских нет.

В американских тюрьмах стартовали экспериментальные программы по воспитанию детей в стенах тюрьмы. Сторонники утверждают, что в них много пользы как для матерей, так и для детей. Так ли это на самом деле и как живут дети в российских колониях?

С ростом криминализации общества все острее встают вопросы улучшения тюремной системы. Многие из них остаются нерешенными. В частности, нет единого мнения о том, что делать с детьми, чьи матери забеременели незадолго до тюрьмы или во время отбывания срока. Стоит ли разрешать заключенным воспитывать детей, или лучше отдавать их на под опеку родственников или в специальные учреждения?

В США новорожденных детей забирают от матери в течение 48 часов после рождения и отдают их под опеку семьи заключенной или в приют.

Однако несколько лет назад была введена экспериментальная программа, по которой женщинам разрешено воспитывать детей в стенах тюрьмы.

Один из таких случаев - история Дестини Доуд, 22-летней заключенной декатурского коррекционного центра.

Как и большинство беременных женщин, родивших во время отбывания тюремного срока, Доуд должна была отдать новорожденного ребенка на воспитание родственникам.

Однако перед тем, как передать дочь своему отцу, Доуд узнала, что ей предоставили право выбора. Она могла вырастить Жайлин в стенах тюрьмы.

2 июня 2017 года Доуд с ребенком на руках пересекла забор с колючей проволокой и прошла в камеру, где стояла детская кроватка. Табличка на тяжелой стальной двери гласила: «Доуд:Y21214 Ребенок: Жайлин».

Сейчас декатурский коррекционный центр – единственный дом, который малышка видела в течение 11 месяцев своей жизни.

Программы по воспитанию детей в тюрьме – редкость в Америке. Однако 8 штатов уже открыли подобные учреждения. Смелый эксперимент сейчас вызывает ожесточенные дебаты в обществе.

Сторонники говорят, что такие программы позволяют матерям выстроить важную раннюю связь с детьми, что благотворно влияет на здоровье детей и дает стимул матерям улучшить свою жизнь. Противники считают, что тюрьма – это неподходящее место для детей и что программы могут помешать неизбежному отдалению ребенка от матери, делая его впоследствии более болезненным.

Дестини Доуд и Жайнин - один из десятков экспериментальных случаев.

Сейчас Доуд столкнулась с необходимостью готовиться к возвращению к обычной семейной жизни. В 21 год она отбывает 12-летнее заключение за транспортировку метамфетамина через границу штата Иллинойс. Она лечится от наркозависимости и думает, как построить карьеру, имея только школьный диплом. Ей разрешено отправлять фотографии дочери отцу Жайнин, но он также находится в тюрьме.

Несмотря на это, Доуд говорит, что программа дала ее молодой семье спасательный трос, за который она пытается ухватиться. Доуд, чья собственная мать сидела в тюрьме, когда Дестини была ребенком, намерена сделать все, чтобы третье поколение ее семьи не оказалось за решеткой.

«Она напоминает мне, что у меня есть что-то потрясающее. Что-то, для чего стоит жить», - говорит Доуд, улыбаясь Жайлин в детской комнате Декатура.

Дети за решеткой

Детские комнаты в тюрьмах отличаются от остальных помещений. На стенах - цветные рисунки и портреты детей. Малыши смеются, играют, занимаются гимнастикой. Все это больше напоминает детский сад до того момента, когда охранники начинают обход.

Участницы подобных программ и их дети живут в блоке, который отделен от основного здания тюрьмы. Дом каждой мамы с ребенком - обычная камера, оборудованная детской кроваткой, пеленальным столиком и украшенная яркими картинками.

На камерах нет решеток и на женщин в этом крыле не надевают наручники, поскольку это может вызвать у детей стресс, даже у таких маленьких. Несмотря на это, безопасность остается главным приоритетом.

Камеры установлены над каждой детской кроваткой. Когда ребенок покидает свой блок, всем заключенным отдается приказ перестать двигаться и оставаться на своих местах. Детям разрешено играть за стенами тюрьмы во дворе, в который можно попасть из гимнастической комнаты.

Существуют строгие критерии по отбору участников программы. Женщины должны иметь не более одного нарушения тюремного режима, не связанного с насилием, и, как правило, быть приговорены не более чем к двум годам лишения свободы. Это делается для того, чтобы мать и ребенок не были разлучены и время, которое малыш проводит в тюрьме, приходилось на самые ранние годы. Хотя срок Доуд дольше, чем у большинства женщин в программе, ей могут разрешить провести его часть в наркологическом центре по месту жительства.

В тюрьме есть специальные служащие, чтобы помогать матерям следить за детьми в течение дня, пока женщины посещают занятия, получают полезные навыки и проходят лечение от наркотической и алкогольной зависимости. К матерям относятся с пониманием, но в то же время не дают поблажек. Служащие контролируют процесс воспитания детей, чтобы женщины не допустили ошибок, так как обычно они не знают основ правильного воспитания. Под руководством волонтеров мамы играют с детьми, читают им книги и общаются.

В первую очередь, программа направлена на помощь заключенным в освоении базовых навыков материнства, поскольку в большинстве случаев их собственные матери ими не владели. Для того чтобы женщины не совершали повторных преступлений, у них должно быть что-то, что будет их останавливать, а именно, их связь с детьми. Смотрители центра дают женщинам инструменты, которые позволят им стать успешными.

Ситуация в России

По данным Федеральной службы исполнения наказаний на 1 мая 2018 года в России в исправительных учреждениях находится 47 502 женщин. При женских колониях имеется 13 домов ребенка: в Мордовии, Москве, Нижнем Новгороде, Саратове, Владимире, Кемерове, Ростовской области, Красноярском крае. В них находится 525 детей. В этих учреждениях проживают беременные женщины и мамы с детьми до трех лет.

Согласно уголовно-исполнительному кодексу, они работают по следующим правилам:

• В доме ребенка могут находиться дети до 3 лет. Матери имеют право общаться с ними в любое свободное от работы время. Также возможно совместное проживание.
• Когда детям исполняется 3 года, то с согласия матери они могут быть переданы на воспитание родственникам или в государственные учреждения.
• Если ребенку исполнилось 3 года, а матери до конца исправительного срока остается меньше года, то срок пребывания ребенка в доме ребенка могут продлить.
• Осужденным беременным женщинам оказывается вся необходимая медицинская помощь.

Однако на практике, эти правила не всегда соблюдаются, отмечают правозащитники.

Фигурантка дела ЮКОСа Светлана Бахмина, которая провела 2, 5 года в колонии отмечала, что жизнь беременных женщин и женщин с маленькими детьми в российских колониях сложная. Беременность не дает им поблажек. Они так же следуют режиму и работают наравне с другими заключенными вплоть до рождения ребенка. Гинеколог приходит в колонию раз в месяц и берет общие анализы. Роды у женщин принимают в наручниках, а ребенка забирают спустя несколько часов после рождения. В течение двух месяцев мать может жить с малышом в доме малютки, затем она должна вернуться к обычному распорядку дня. В результате, материнские чувства ослабевают и женщинам становится сложнее вернуться к обычной жизни, отмечают психологи.

В качестве эксперимента в некоторых российских колониях были введены камеры совместного проживания, но их мало и чтобы получить место, необходимо быть на хорошем счету у администрации.

В начале 2017 года была утверждена дорожная карта , которая предусматривает совместное проживание всех заключенных матерей с детьми к 2021 году.

Также планируется смягчение наказаний для женщин с детьми и даже замену их на общественно полезные работы.

Если вам довелось рожать в тюрьме, то вы получили исключительную возможность узнать массу таких подробностей, которые даже не снились другим женщинам: можно ли рожать в наручниках и присутствует ли при родах охрана; сколько времени роженица остается в роддоме и каким образом ее отвозят назад в изолятор; обыскивают ли младенца, когда он с матерью выезжает на суд; склоняют ли беременную к аборту; может ли мать воспитывать своего ребенка, если ей разрешили взять его в колонию, и многое, многое другое.

Беременные содержатся в общих камерах - душных, прокуренных, - кормят их той же самой пищей. В больницу роженицу обычно отвозят при первых схватках, если заключенные успевают сообщить об этом администрации. Везут в “автозаке” или на “скорой помощи”, но всегда под конвоем. В некоторых случаях рожающую женщину могут доставить и в наручниках. После родов содержащаяся в трудколонии женщина должна через два месяца приступить к работе. Ребенок остается в больнице положенное время - 5-6 дней, а потом, если он здоров, его возвращают матери. С этого момента, или чуть раньше, мать начинает жить в отдельной, приспособленной для таких случаев камере, в которой могут находиться только беременные или кормящие. Так написано в “Законе о содержании под стражей”. Но, как и многое другое, предусмотренное этим актом, чаще всего остается простой декларацией, благим намерением, из тех, которыми вымощена дорога…в ад.

Если у матери нет грудного молока, администрация помогает ей с искусственным питанием. Однако известен случай (это произошло в архангельском СИЗО), когда мать, потеряв молоко после падения с верхнего яруса, не могла добиться от администрации искусственного питания, и была вынуждена в течение двух недель кормить двухмесячного ребенка жеваным хлебом. Это вызвало бунт в тюрьме и тогда администрация была вынуждена изыскать средства для покупки молочных смесей.

Мать в СИЗО практически не разлучается с ребенком, ей некому его оставить, некому передать на время. Единственная возможность временного отдыха матери - это отправка ребенка в больницу.

По достижении ребенком трехлетнего возраста его разлучают с матерью. Никаких обычных на свободе социальных льгот и социального обеспечения беременные и женщины с детьми в заключении не имеют. В целом можно сказать, что положение женщин в СИЗО и трудколониях во многих отношениях оказывается хуже, чем у мужчин. Следствие - распад всей ткани нормальной жизни, т. е. распад семей, неумение обращаться с ребенком, распад отношений с детьми и т. д.

При выезде матери на суд ребенка могут подвергнуть обыску по той же причине. Сложности оперативной обстановки, по правде сказать, заключаются в межкамерных и межличностных связях подсудимых и подследственных. Иными словами, записку “мамочка” может передать, или еще чего. А такого быть не должно. Так уж повелось, что интересы следствия важней интересов ребенка. Хотя здравый смысл подсказывает, что неправильно это, что не может так быть, чтобы невинное дитя самые первые и самые важные месяцы и годы жизни провело …в аду. Даже если его мать и не ангел.

Условия содержания матерей с малолетними детьми в местах лишения свободы

Ст. 100 УИК:

1. В исправительных учреждениях, в которых отбывают наказание осужденные женщины, имеющие детей, могут организовываться дома ребенка. В домах ребенка исправительных учреждений обеспечиваются условия, необходимые для нормального проживания и развития детей. Осужденные женщины могут помещать в дома ребенка ИУ своих детей в возрасте до трех лет, общаться с ними в свободное от работы время без ограничения. Им может быть разрешено совместное проживание с детьми.

2. С согласия осужденных женщин их дети могут быть переданы родственникам или по решению органов опеки и попечительства иным лицам, либо по достижении детьми трехлетнего возраста направлены в соответствующие детские учреждения.
3. Если ребенку, содержащемуся в доме ребенка исправительного учреждения, исполнилось три года, а матери до окончания срока отбывания наказания осталось не более года, администрация ИУ может продлить время пребывания ребенка в доме ребенка до окончания срока отбывания наказания матерью.
4. Осужденные беременные женщины и осужденные кормящие матери могут получать дополнительно продовольственные посылки и передачи в количестве и ассортименте, определяемых медицинским заключением. Осужденные беременные женщины, осужденные женщины во время родов и в послеродовой период имеют право на специализированную помощь.
(в ред. Федеральных законов от 08.12.2003 N 161-ФЗ, от 14.07.2008 N 112-ФЗ)

Тюремные ясли

Как заключенные рожают и воспитывают детей на зоне

Ирина Халецкая

Жизнь осужденных женщин, которые готовятся родить на зоне, сильно отличается от обычного режима. Их направляют в специальные колонии, где созданы условия для совместного проживания с ребенком. Таких в России всего тринадцать. Корреспондент РИА Новости побывала в одном из исправительных учреждений во Владимирской области.

Пятьдесят процентов наркоманок

В исправительной колонии № 1 в Головино центр совместного проживания действует с 2012 года. Идея была не новой: первый открылся в мордовской колонии № 2 для рецидивисток. Сейчас в тринадцати исправительных учреждениях осужденные матери и дети до трех лет могут круглосуточно находиться вместе.

Потребность же намного выше. По последним данным ФСИН, в стране свыше 500 заключенных отбывают срок с детьми, однако больше половины живут с ними порознь и видятся лишь изредка.

Контингент в ИК-1 особенный: во-первых, тут содержатся только «перворазы» — около 800 женщин с первой судимостью. Во-вторых, половина сидит по 228-й статье: сбыт и употребление наркотиков.

Еще 130 — за причинение телесных повреждений разной степени тяжести. Остальные — за кражу, мошенничество, убийство. Детей на зоне воспитывают 36 заключенных, но жить с ними разрешено только шестнадцати.

«Размножаешься в неволе»

Лилия Темасова — одна из тех, кому повезло. Ей 28 лет, последние шесть провела за решеткой.

В худшем случае осталось еще полтора года — если не выпустят по УДО (условно-досрочное освобождение). О том, как она здесь оказалась, Лилия говорить наотрез отказывается.

Но ее история по-своему уникальна: в колонии она родила второй раз, а первой дочери — Веронике — уже десять, перешла в третий класс. Родилась и выросла на воле.

Младшую сестру Сашу никогда не видела, но знает о ней и ждет дома.

Темасова признается, что воспитание на воле и за решеткой отличается как небо и земля. Со старшей она занималась сама, выбирала для нее кружки и секции, ориентированные больше на творчество.

«Когда уехала в колонию, дочка осталась с бабушкой и дедушкой. Они Веронику воспитывают по-другому: девочка поступила в гимназию с углубленным изучением иностранных языков, уже получила кучу разных дипломов. Грустно, но сейчас у нас с ней не такая глубокая связь, как с маленькой», — говорит осужденная.

«Я слишком давно здесь. За шесть лет прогресс шагнул настолько далеко, что мне уже не угнаться. Не понимаю и половины из того, что говорит дочка, а она-то в курсе всех последних событий. Для меня это лес. Остается кивать головой и соглашаться. Но дочка меня не стыдится, как это бывает у некоторых заключенных. Наоборот, пугает мальчишек, что «скоро у меня мама освободится — и все, вам крышка», — шутит Темасова.

Маленькая Саша постоянно при маме, ничего, кроме зоны, она не видела.

Лилия вспоминает, как за ней долго ухаживал друг детства, но без взаимности. А когда угодила за решетку, старый друг был одним из немногих, кто поддержал. «Много лет он за мной гонялся. Нагнал в колонии. Здесь я за него вышла замуж, тут от него забеременела. И мне было гораздо спокойнее вынашивать ребенка, нежели на воле, да и воспитывать тоже. Муж надо мной смеется, говорит: «Ты размножаешься только в неволе», — продолжает Лилия.

У матерей, живущих с детьми, свой распорядок. Утром просыпаются, будят ребенка, кормят, одевают и отводят воспитателям в детский сад, а сами идут в промзону на работу. В ИК-1 большое производство, где осужденные шьют зимние куртки.

На промзоне мамы работают только одну смену — до 14:00. И забирают из садика малышей.

«Потом делаем что хотим. Кто-то гуляет, кто-то учится, кто-то отправляется на лекцию, родительское собрание. Удобно, что пока мы работаем, с детьми занимаются психологи, логопеды, развивают моторику, помогают с социальной адаптацией», — делится подробностями собеседница.

Шестеро из сорока шести

В центре сейчас 16 осужденных. Пока это предел - больше мест нет. Но в колонии еще 20 желающих попасть на совместное проживание с детьми. Ждут очереди. Их заявления лежат в ящике стола начальника центра Татьяны Шишигиной. Она в колонии с 1986 года. По долгу службы ей приходилось общаться с самыми разными мамами.

«Мы идеализируем подопечных: для нас они все очень хорошие. На тяжесть статьи, по которой они попали сюда, я даже не смотрю», — признается она.

Хотя отдельных особ вспоминает до сих пор с ужасом. Например, девушку, которая попала в колонию за то, что задушила родную бабушку колготками. «Это я простить не смогла. Велела всем приглядывать за ней, чтобы она из поля зрения никуда не пропадала со своим ребенком. Таких вещей я предпочитаю не знать. Простить, конечно, следовало, но мне было трудно», — говорит Татьяна.

Когда женщина с ребенком освобождается из колонии, органы опеки на месте уже ждут, чтобы поставить ее на учет. Первые месяцы сотрудники опеки звонят Шишигиной, сообщают, как складывается судьба ее бывших подопечных.

И это, говорит она, основная головная боль: «Мне главное, чтобы мама не запила, не вернулась к наркотикам, не украла ничего. Рецидивы мы не лечим, а они, к сожалению, бывают».

Если смотреть на сухую статистику, все в пределах нормы. С 2012 года через центр прошло 46 матерей с детьми, сегодня 25 детей живут в полных благополучных семьях, порядка десяти матерей воспитывают в одиночку, некоторые малыши остались с бабушками. Однако шесть детей - в детских домах. Это значит, объясняет Шишигина, что мать снова совершила преступление и попала за решетку, а ребенка забрать некому.

«Есть женщины, на которых даже не подумаешь, — столько клялась, божилась, что выйдет и возьмется за ум. А через два года узнаю: сидит за торговлю наркотиками уже в другой колонии. Так много это или мало — шестеро из 46?» — задается вопросом Татьяна.

Любить ради «показухи»

Шишигина не раз сталкивалась с мамами, которые любят детей ради «показухи», но в центр совместного проживания они вряд ли попадут - не пройдут комиссию. Их дети так и живут в детском садике под присмотром воспитателей, а заключенные приходят туда в определенные часы ради галочки. «Просто в отряде ее заставили провести время с малышом. Садится в игровой комнате в сторонке, ребенок предоставлен сам себе. Вот такое бывает. Но, к счастью, подобных мамашек все меньше. Психологи и соцработники с ними контактируют, пробуждают в них материнские инстинкты», — объясняет начальник центра.

22.04.2014

Тема защиты прав детей, рождённых в местах заключения была в центре внимания встречи лидера Всероссийского общественного движения «Матери России», сенатора Валентины Петренко и руководителей благотворительных и общественных фондов.

На встрече присутствовали: директор БФ «Протяни руку» Николай Левшиц, директор по развитию БФ Константина Хабенского Татьяна Климова, директор ОФ Владимира Смирнова Елена Береговая, директор БФ «Подари жизнь» Екатерина Чистякова, руководитель проектов Международная тюремная реформа Алла Покрас, член Президиума ВОД «Матери России»; начальник правового отдела Управления по правам ребенка Аппарата Уполномоченного по правам человека Ирина Вихрова.

Справка:

Дети попадают в тюрьму только одним образом – когда они там рождаются. Взять своего маленького ребенка с собой в места заключения невозможно. Однако в исключительных случаях это осуществимо, но правоприменительной практики в России нет. Чаще всего мать и ребёнка разлучают.

Сейчас в российских тюрьмах имеется около 200 мест совместного проживания. На данный момент существует 13 колоний с домами ребенка, общая наполняемость которых составляет от 800 до 900 мест. Есть совсем небольшие дома ребёнка, есть такие, которые рассчитаны на 100 – 120 человек. В среднем ежегодно в домах ребенка при колониях находятся около 800 человек.

Из 13 женских колоний, расположенных на территории России, всего 2 имеют роддома, построенные специально для заключенных рожениц. Это колонии в Челябинске и «ИК-2» в Мордовии. Если в колонии не предусмотрено совместное проживание, то мать и ребенка, спустя то малое время, которое им положено провести вместе, разлучают. Ребенка передают в дом ребенка, а мать возвращается в отряд. Мама может ходить на кормления 6 раз в день.

Статистика показывает, что заболеваемость детей, рожденных в тюрьме, при совместном проживании снижается белее, чем на 40 процентов.

Ребёнок покидает зону, когда ему исполняется три года. Если у него на свободе нет родственников или у родственников нет возможности выполнить условия опекунства, то ребенка определяют в детский дом. Как правило, если ребенок уехал в детский дом, а у мамы остался еще большой срок, к примеру, 4 или 5 лет, то велика вероятность, что ребенок в детском доме и останется.

Из детского дома ребёнка не возят на свидания к маме в тюрьму. Возможен вариант телефонных переговоров, когда мама звонит в детский дом или в то место, куда определён ребёнок.

Короткие свидания разрешены раз в два месяца, длительные – раз в три месяца. То есть мама может за год увидеться со своим ребенком несколько раз, но, как правило, детские дома этого не делают из-за отсутствия финансирования на это. Самая главная проблема состоит в том, что нет властной структуры, которая бы сопровождала все вопросы, связанные с реализацией прав ребёнка, родившегося в тюрьме. Никто не озадачивается тем, чтобы поддерживать связь между матерью, отбывающую своё наказание в местах лишения свободы и ребенком, находящемся в детском доме.

Когда мама выходит на свободу, у неё, как правило, нет работы. Как правило, на работу судимых женщин не берут. Нет особых видов работ, в которых женщины, вышедшие из тюрьмы могут социализироваться, чувствовать себя полноценными людьми. Не существует социальной реабилитации заключенных. Однако, чтобы забрать ребенка из детского дома, нужно позаботиться о наличии справок: о месте жительства, о принятии на работу — получается замкнутый круг.

В ходе встречи обсуждался весь спектр проблем детей, родившихся в тюрьме: от условий их рождения, дальнейшего размещения, пребывания с мамой и передачи опекунам или в детский дом.

По мнению Валентины Петренко, ребёнок, родившийся в тюрьме требует к себе ещё более внимательного и молосердного отношения, а государство должно более детально урегулировать правовое и финансовое сопровождение этого ребёнка.

Сенатор считает, что для решения всего круга вопросов осужденных мам и родившихся у них детей в тюрьме, необходимо на правительственном уровне создать рабочую группу с представителями профильных ведомств. Эту точку зрения разделили все участники встречи.

Чтобы голос регионов и общественных организаций по такой острой проблеме как социализация осужденных мам и родившихся детей в местах заключения был более весом, было принято решение провести всероссийскую конференцию по этой проблеме в одном из субъектов Федерации с приглашением всех заинтересованных сторон.

Валентина Петренко , как лидер движения подписала соглашения о партнёрстве и сотрудничестве с руководителями фондов, принимавших участие во встрече.

Подводя итог состоявшегося диалога сенатор отметила, что рождение ребенка в тюрьме – это хоть и парадоксальный, но шанс для женщины изменить свою жизнь в лучшую сторону. «Материнство - это тот самый природный инструмент, который делает женщину ответственной и заботливой. Поэтому перевоспитание, исправление заключенной женщины материнством - самый гуманитарный и человеческий ресурс.

Если мама, родившая в тюрьме, прикипит к своему ребенку, она забудет обо всем на свете. Материрский инстинкт сам всё сделает, а государство и общество лишь должны создать достойные условия для этого».