Действие пьесы разворачивается на протяжении суток в Лондоне, в особняке супружеской четы Чилтернов и на квартире лорда Горинга, в начале 1890-х гг.

Званый вечер в восьмиугольном зале особняка баронета сэра Роберта Чилтерна, занимающего ответственный пост товарища министра иностранных дел, - один из самых изысканных аттракционов великосветского Лондона. Отточенный вкус образцовой супружеской пары сказывается во всем - от картин Буше и Коро на стенах до внешнего облика хозяев дома и гостей. Такова хозяйка дома, двадцатилетняя Гертруда - «тип строгой классической красоты», юная сестра сэра Роберта Мейбл - «совершенный образчик английской женской красоты, бело-розовой, как цвет яблони». Под стать им и миссис Чивли - «произведение искусства, но со следами слишком многих школ». Характеризуя персонажей сильного пола, драматург тоже не упускает случая заметить, что пожилой сановник, отец лорда Горинга лорд Кавершем «напоминает портрет кисти Лоуренса», а говоря о самом сэре Роберте - добавить, что «Ван Дейк не отказался бы написать его портрет».

Внимание светской знати привлекает новое лицо: в обществе пожилой добродушной леди Маркби на вечер прибывает некая м-с Чивли. Кто-то из дипломатов встречал её пять лет назад в Вене или в Берлине; а леди Чилтерн вспоминает, что некогда они учились в одной школе...

Впрочем, новоприбывшая не настроена на ностальгические грёзы. С мужской решительностью она провоцирует знакомство с сэром Робертом, упоминая общего знакомого по Вене - некоего барона Арнгейма. Услышав это имя, сэр Роберт вздрагивает, но имитирует вежливый интерес.

Чуждая мягкотелой сентиментальности, она выкладывает карты на стол. Влиятельный в политических кругах сэр Роберт готовится выступить в парламенте с речью, посвящённой очередной «афере века» - строительству Аргентинского канала, грозящему превратиться в такое же грандиозное надувательство, как Панамский. Между тем она и стоящие за ней лица вложили немалые капиталы в эту мошенническую акцию, и в их интересах, чтобы она была поддержана официальными кругами Лондона. Сэр Роберт, не веря своим ушам, в негодовании отказывается, но, когда она мимоходом упоминает о некоем письме, имеющемся в её распоряжении и подписанном его именем, нехотя соглашается.

Предстоящая речь сэра Роберта становится предметом обсуждения между ним и поверенной во все его дела Гертрудой. С давних пор презирающая м-с Чивли (ту некогда выгнали из школы за воровство) , леди Чилтерн требует, чтобы её муж письменно уведомил наглую шантажистку об отказе поддержать жульнический проект. Зная, что собственными руками подписывает свой смертный приговор, тот уступает.

Поверенным своего далеко не безупречного прошлого сэр Роберт делает давнего друга лорда Горинга, сочувствующего, всепонимающего, снисходительного и не на шутку увлечённого младшей сестрой баронета Мейбл. Восемнадцать лет назад, будучи секретарём лорда Рэдли и не обладая никаким капиталом, кроме родового имени, Роберт известил биржевого спекулянта о готовящейся скупке акций Суэцкого канала; тот нажил миллион, а соучастнику выделил существенный процент, каковой и положил начало имущественному преуспеянию теперешнего товарища министра. И эта-то позорная тайна с минуты на минуту может стать достоянием общественности и, что самое страшное, буквально боготворящей мужа леди Чилтерн.

Так и происходит: не застав сэра Роберта, разъярённая м-с Чивли бросает в лицо Гертруде чудовищное обвинение, повторяя свой ультиматум. Та буквально раздавлена: героический ореол мужа в её глазах меркнет. Возвратившийся сэр Роберт ничего не отрицает, в свою очередь с горечью ополчаясь на извечный женский идеализм, побуждающий слабый пол творить себе ложных кумиров.

Скучающий наедине со своим дворецким лорд Горинг («Видите ли, Фиппс, немодно то, что носят другие. А модно то, что носишь ты сам») получает записку леди Чилтерн: «Верю. Хочу видеть. Приду. Гертруда». Он взволнован; однако вместо молодой женщины, как обычно некстати, в библиотеке его роскошной квартиры появляется его сановный отец. Воплощение британского здравого смысла, лорд Кавершем выговаривает сыну за безбрачие и безделье; лорд Горинг просит дворецкого немедленно проводить ожидаемую даму к себе в кабинет. Последняя действительно вскоре появляется; но образцовый денди не ведает, что вопреки ожиданиям его одарила визитом м-с Чивли.

Питавшая к нему в былые годы сентиментальную слабость «деловая женщина» (одно время они были даже помолвлены, но помолвка тотчас расстроилась) предлагает давнему возлюбленному начать все сначала. Больше того: она готова пожертвовать компрометирующим сэра Роберта письмом ради возобновлённой привязанности. Но верный своим представлениям о чести (и джентльменской свободе) лорд Горинг отвергает её притязания. Вместо этого он подлавливает гостью на давнем пороке: накануне вечером на приёме ему бросилась в глаза потерянная кем-то брошь. Обронила её м-с Чивли, но в алмазной змейке, которую можно носить и как браслет (что самой м-с Чивли неведомо), он узнал вещь, подаренную им десять лет назад великосветской кузине и позднее кем-то украденную. Теперь, борясь с шантажисткой её же оружием, он замыкает браслет на запястье м-с Чивли, угрожая вызвать полицию. Боясь разоблачения, она вынуждена расстаться с компрометирующим сэра Роберта свидетельством, но в отместку выкрадывает лежащее на углу стола письмо Гертруды Чилтерн. Бессильная разрушить политическую карьеру баронета, она исполнена решимости разрушить его семейное благополучие.

Спустя несколько часов явившийся с визитом в дом Чилтернов лорд Горинг узнает, что громовая речь против «аргентинского проекта», произнесённая сэром Робертом в парламенте, принесла ему крупные политические дивиденды. По поручению премьер-министра здесь же появляется лорд Кавершем, уполномоченный предложить блестящему оратору портфель министра. Скоро появляется и он сам - со злополучным письмом в руках, которое передал ему секретарь. Однако страхи затаивших дыхание Гертруды и лорда Горинга тщетны: сэр Роберт усмотрел в письме Гертруды лишь моральную поддержку горячо любимой жены...

Польщённый предложением премьер-министра, под давлением той же Гертруды он сначала отказывается, заявляя, что его политическая карьера завершена. Однако лорду Горингу (осчастливленному к этому моменту согласием Мейбл связать себя с ним узами брака) в конце концов удаётся убедить непреклонную максималистку, что уход с политического поприща станет закатом всего существования для его друга, не мыслящего себя вне шумных общественных баталий. Немного поколебавшись, она соглашается - попутно признаваясь мужу, что попавшее к нему письмо было на самом деле адресовано лорду Горингу. Тот с лёгкостью прощает жене мимолётную слабость духа.

Рыцарская дуэль встречных великодушии завершается пророчеством пожилого лорда Кавершема: «Чилтерн поздравляю вас. И если Англия не пойдёт прахом и не попадёт в руки радикалов, вы ещё когда-нибудь будете премьером»,

ФРЭНКУ ГАРРИСУ
Скромное приношение
талантливому и утонченному художнику,
рыцарственному и благородному другу.

Действующие лица

Граф Кавершем, кавалер ордена Подвязки.
Лорд Горинг, его сын.
Сэр Роберт Чилтерн, баронет, товарищ министра иностранных дел.
Виконт де Нанжак, атташе французского посольства в Лондоне.
Мистер Монфорд.
Mэсон, дворецкий сэра Роберта Чилтерна.
Фиппс, дворецкий лорда Горинга.
Джеймс, Харольд - лакеи.
Леди Чилтерн.
Леди Маркби.
Графиня Бэзилдон.
Миссис Марчмонт.
Мисс Мейбл Чилтерн, сестра сэра Роберта Чилтерна.
Миссис Чивли.

Действие первое - восьмиугольный зал в доме сэра Роберта Чилтерна на Гровнер-сквер.
Действие второе - малая гостиная в доме сэра Роберта Чилтерна.
Действие третье - библиотека в доме лорда Горннга на Керзон-стрит.
Действие четвертое - обстановка второго действия.
Время действия - наши дни.
Место действия - Лондон.
Все события пьесы совершаются в течение двадцати четырех часов.

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

Восьмиугольный зал в доме сэра Роберта Чилтерна на Гровнер-сквер. Комната ярко освещена и полна гостей. На верху лестницы стоит леди Чилтерн. Ей лет двадцать семь, она очень хороша собой - тип строгой классической красоты. Она встречает поднимающихся наверх гостей. С потолка над лестницей спускается люстра с восковыми свечами; свет ее падает на затягивающий стену вдоль лестницы большой французский гобелен XVIII века, изображающий «Торжество любви» по рисункам Буше. Справа дверь в музыкальный зал, откуда слабо слышны звуки струнного квартета. Слева дверь в другие парадные комнаты. Миссис Марчмонт и леди Бэзилдон сидят рядом на диванчике в стиле Людовика XVI. Обе очень хорошенькие, хрупкие, воздушные. Некоторая аффектация манер придает им тонкое очарование. Ватто охотно написал бы их портреты.

Миссис Марчмонт. Поедете сегодня к Хартлокам, Оливия?
Леди Бээилдон. Вероятно. А вы?
Миссис Марчмонт. Я тоже. У них всегда такая скука, правда?
Леди Бэзилдон. Ужас! Не понимаю, зачем я к ним езжу. Не понимаю, зачем я вообще куда-нибудь езжу.
Миссис Марчмонт. Я езжу сюда, чтобы узнать что-нибудь полезное.
Леди Бэзилдон. Ах, я так не люблю узнавать что-нибудь полезное.
Миссис Марчмонт. Я тоже. Это ставит нас на один уровень с деловыми кругами, вы не находите? Но милая Гертруда Чилтерн всегда говорит, что мне нужно иметь серьезную цель в жизни. Ну, я и пришла сюда в надежде ее найти.
Леди Бэзилдон (оглядывает гостей в лорнет). Но я никого здесь не вижу, кто мог бы стать серьезной целью в жизни. Этот господин, что вел меня к столу, все время говорил о своей жене.
Миссис Марчмонт. Какая пошлость!
Леди Бэзилдон. Ужасная! А ваш кавалер о чем говорил?
Миссис Марчмонт. Обо мне.
Леди Бэзилдон (томно). Вам было интересно?
Миссис Марчмонт (покачав головой). Ни капельки.
Леди Бэзилдон. Какие мы с вами мученицы, милая Маргарет!
Миссис Марчмонт (вставая). И как это нам идет, Оливия!

Обе встают и направляются к дверям в музыкальный зал. Виконт де Нанжак, молодой атташе, известный своими галстуками и своей англоманией, подходит к ним с низким поклоном; завязывается разговор.

Mэсон (стоя на площадке, докладывает о новых гостях). Мистер Барфорд и леди Джейн Барфорд. Лорд Кавершем.

Входит лорд Кавершем, представительный джентльмен лет семидесяти, с лентой и орденом Подвязки на шее. Тип старого вига. Напоминает портрет кисти Лоуренса.

Лорд Кавершем. Добрый вечер, леди Чилтерн! Что, этот бездельник, мой сын, еще у вас не был?
Леди Чилтерн (с улыбкой). Нет, лорд Горинг, кажется, еще не появлялся.
Мейбл Чилтерн (подходя к лорду Кавершему). Почему вы называете лорда Горинга бездельником?

Мейбл Чилтерн - совершенный образчик английской женской красоты, белорозовой, как цвет яблони. В ней благоуханность и свежесть цветка. Волосы отливают золотом, словно в них запутались солнечные лучи, губы маленького рта полуоткрыты, как у ребенка, который ждет чего-то приятного. Ей присущ пленительный деспотизм юности и ошеломляющая прямота невинности. Здравомыслящим людям она не напоминает никаких произведений искусства, но, если разобраться, она похожа на танагрскую статуэтку, хотя такой комплимент вряд ли пришелся бы ей по вкусу.

Лорд Кавершем. Потому что он ведет такой праздный образ жизни.
Мейбл Чилтерн. Ну как вы можете это говорить! Каждое утро, в десять часов, он катается верхом в Хайдпарке; три раза в неделю бывает в опере, переодевается по меньшей мере пять раз в день и каждый вечер обедает в гостях. А вы говорите - праздный образ жизни!
Лорд Кавершем (смотрит на нее с добродушной усмешкой в глазах). Вы весьма очаровательная молодая леди!
Мейбл Чилтерн. Как это мило с вашей стороны, лорд Кавершем! Приходите к нам почаще. Мы всегда дома по средам. А вы такой красивый с этой звездой!
Лорд Кавершем. Никуда не хожу. Не выношу лондонского общества. Не возражаю, если мне представят моего собственного портного - он всегда голосует за кого следует. Но не согласен вести к столу модистку моей жены. Всегда считал, что шляпки леди Кавершем верх безобразия.
Мейбл Чилтерн. А мне нравится лондонское общество. По-моему, за последнее время оно изменилось к лучшему. И теперь почти сплошь состоит из красивых идиотов и остроумных сумасбродов. Как раз то, чем и должно быть общество.
Лорд Кавершем. Гм! А кто же Горинг? Красивый идиот или… вот то, другое?
Мейбл Чилтерн (с важностью). Пока мне пришлось зачислить лорда Горинга в особую категорию. Но он быстро развивается.
Лорд Кавершем. В какую сторону?
Мейбл Чилтерн (с легким реверансом). Надеюсь, что вскоре смогу вам сообщить, лорд Кавершем!
Мэсон (докладывает). Леди Маркой. Миссис Чивли.

Входят леди Маркби и миссис Чивли. Леди Маркой приятная пожилая дама; седые волосы уложены в прическу a la marquise; носит великолепные кружева; добродушна и пользуется всеобщей симпатией. Сопровождающая ее миссис Чивли высока и худощава. Сухие, сильно накрашенные губы яркой чертой перерезают бледное лицо. Золотисто-рыжие волосы, орлиный нос, длинная шея. Румяна только подчеркивают ее природную бледность. Серо-зеленые беспокойные глаза. Платье цвета гелиотроп, бриллианты. Похожа на орхидею и возбуждает любопытство. Все движения очень грациозны. В целом она - произведение искусства, но со следами влияния слишком многих школ.

Леди Маркби. Добрый вечер, милая Гертруда! Я воспользовалась вашей любезностью и привела моего друга, миссис Чивли. Две такие прелестные женщины должны быть знакомы.
Леди Чилтерн (с приветливой улыбкой идет навстречу миссис Чивли, но вдруг останавливается и сдержанно кланяется). Мы, кажется, уже встречались с миссис Чивли. Я не знала, что она вторично вышла замуж.
Леди Маркби (добродушно). Да, теперь женщины стараются как можно чаще выходить замуж. Это сейчас в моде. (Обращаясь к герцогине Мэриборо.) Добрый вечер, милая герцогиня. А как здоровье герцога? Все еще страдает слабоумием? Ну, этого следовало ожидать, его покойный отец был такой же. Старинный род, знаете ли. Чистота крови - это великая вещь!
Миссис Чивли (играет веером). Разве мы уже встречались, леди Чилтерн? Но где? Что-то не помню. Я так давно не была в Англии.
Леди Чилтерн. Мы вместе учились в школе, миссис Чивли.
Миссис Чивли (свысока). Вот как? А я уже забыла свои школьные годы. Помню только, что они были очень неприятные.
Леди Чилтерн (холодно). Это меня не удивляет.
Миссис Чивли (самым любезным тоном). Заранее предвкушаю удовольствие от знакомства с вашим блестящим мужем, леди Чилтерн. С тех пор как он стал товарищем министра иностранных дел, в Вене только о нем и говорят. В газетах даже научились правильно писать его фамилию. Одно это уже доказательство его славы.
Леди Чилтерн. Вряд ли у вас найдется много общего с моим мужем, миссис Чивли. (Отходит.)
Виконт де Нанжак. Oh, chere madame, quelle surprise! Давно вас не видал! В последний раз мы, кажется, встречались в Берлине?
Миссис Чивли. Да. В Берлине. Пять лет назад.
Виконт де Нанжак. А вы с тех пор стали еще моложе, еще прекраснее! Чем вы этого добились?
Миссис Чивли. Тем, что взяла себе за правило разговаривать только с такими очаровательными людьми, как вы, виконт.
Виконт де Нанжак. Вы мне льстите. Вы меня маслите, как здесь говорят.
Миссис Чивли. Неужто здесь так говорят? Это ужасно!
Виконт де Нанжак. Да, у них тут очень интересный язык. Я считаю, он достоин самого широкого распространения.

Входит сэр Роберт Чилтерн. Ему сорок лет, но выглядит моложе. Бритый, с тонкими чертами лица, темноглазый и темноволосый. Ярко выраженная индивидуальность. Не внушает симпатии - выдающиеся люди редко ее внушают, но некоторые преклоняются перед ним, и все его уважают. Безукоризненные манеры, с оттенком надменности. Видно, что он сознает, каких успехов достиг в жизни, и этим гордится. Нервный темперамент, вид усталый. Поразителен контраст между твердыми линиями рта и подбородка и мечтательным выражением глубоко посаженных глаз. Эта противоречивость внешнего облика заставляет подозревать такое же противоречие в душевной жизни; догадываешься, что страсти и разум, мысль и чувство живут в нем раздельно, запертые каждое в своей сфере насильственным приказанием воли. Тонкие ноздри, бледные худые руки с заостренными пальцами тоже говорят о нервности. Было бы неточно сказать, что у него своеобразная внешность, - Палата общин стирает всякое своеобразие, - но Ван-Дейк не отказался бы написать его портрет.

Сэр Роберт Чилтерн. Добрый вечер, леди Маркби! Надеюсь, сэр Джон с вами?
Леди Маркби. Я привела вам гораздо более приятную гостью, чем мой супруг. С тех пор как сэр Джон всерьез занялся политикой, у него стал невыносимый характер. Право же, ваша Палата общин чем больше старается быть полезной, тем больше приносит вреда.
Сэр Роберт Чилтерн. Надеюсь, не такой уж большой вред, леди Маркби. Мы, во всяком случае, прилагаем все усилия к тому, чтобы как можно больше времени тратить зря. Но кто же эта очаровательная гостья, которую вы так любезно к нам привели?
Леди Маркби. Ее зовут миссис Чивли. Кажется, она из дорсетширских Чивли. А впрочем, не знаю. Сейчас все так перепуталось. Каждый оказывается в конце концов кем-то другим.
Сэр Роберт Чилтерн. Миссис Чивли? Я как будто слыхал это имя.
Леди Маркби. Она только сейчас из Вены.
Сэр Роберт Чилтерн. А! Ну тогда я знаю, о ком вы говорите.
Леди Маркби. Ну конечно. У нее там множество знакомых, и она про всех рассказывает такие забавные истории. На будущий год непременно поеду в Вену. Надеюсь, в посольстве есть хороший повар?
Сэр Роберт Чилтерн. Если нет, мы отзовем посла. Будьте добры, покажите мне миссис Чивли. Я хотел бы на нее посмотреть.
Леди Маркби. Разрешите, я вас представлю. (К миссис Чивли.) Дорогая, сэр Роберт Чилтерн жаждет с вами познакомиться.
Сэр Роберт Чилтерн (с поклоном). Все жаждут познакомиться с блистательной миссис Чивли. Наши атташе в Вене только о ней нам и пишут.
Миссис Чивли. Благодарю вас, сэр Роберт. Если знакомство начинается с комплимента, оно имеет все шансы превратиться в прочную дружбу. Потому что начало было правильное. К тому же, как выяснилось, мы с леди Чилтерн старые знакомые.
Сэр Роберт Чилтерн. Вот как?
Миссис Чивли. Да. Она только что напомнила мне, что мы вместе учились в школе. Тогда и я вспомнила. Она всегда получала награды за хорошее поведение. Да, я отлично помню: леди Чилтерн всегда получала награды за хорошее поведение!
Сэр Роберт Чилтерн (улыбаясь). А вы за что получали награды, миссис Чивли?
Миссис Чивли. Мои награды пришли несколько позже. И вряд ли они были за хорошее поведение. Я уже забыла за что!
Сэр Роберт Чилтерн. Во всяком случае, за что-нибудь очаровательное!
Миссис Чивли. А разве женщин награждают за то, что они очаровательны? По-моему, их за это наказывают. Сколько есть прелестных женщин, которые состарились раньше времени только оттого, что их поклонники были так им верны! Иначе я не могу объяснить совершенно замученный вид ваших лондонских красавиц.
Сэр Роберт Чилтерн. Какая мрачная философия! Я понимаю, миссис Чивли, попытаться вас классифицировать было бы дерзостью. Но скажите все-таки - в глубине души вы пессимистка или оптимистка? У нас ведь только и осталось, что эти две модные религии.
Миссис Чивли. Ну нет, я ни то ни другое. Оптимизм - это улыбка до ушей, а пессимизм - синие очки. К тому же и то и другое только поза.
Сэр Роберт Чилтерн. Вы предпочитаете быть естественной?
Миссис Чивли. Иногда. Но это очень трудная поза - долго не выдержишь!
Сэр Роберт Чилтерн. А что сказали бы о такой теории авторы психологических романов, о которых мы сейчас столько слышим?
Миссис Чивли. Ах, сила женщины в том, что ее не объяснишь с помощью психологии. Мужчин можно анализировать, женщин… только обожать.
Сэр Роберт Чилтерн. Вы считаете, что наука не может совладать с проблемой женщины?
Миссис Чивли. Наука не может совладать с иррациональным. Вот почему в нашем мире у науки нет будущего.
Сэр Роберт Чилтерн. А женщины в нашем мире представляют собой иррациональное?
Миссис Чивли. Да - те, что хорошо одеваются.
Сэр Роберт Чилтерн (с учтивым поклоном). Боюсь, что тут я не могу с вами согласиться. Но, прошу вас, сядьте. И расскажите мне, что побудило вас покинуть веселую Вену ради нашего скучного Лондона? Или это нескромный вопрос?
Миссис Чивли. Вопросы не бывают нескромными. Ответы иногда бывают.
Сэр Роберт Чилтерн. Все-таки скажите, что вас привело сюда - политика или жажда развлечений?
Миссис Чивли. Политика мое единственное развлечение. Теперь ведь женщине не разрешается флиртовать раньше сорока лет и питать романтические чувства раньше сорока пяти. Так что нам, кто еще не достиг - или говорит, что не достиг, - тридцатилетнего возраста, остается только благотворительность и политика. Но благотворительность - это последнее прибежище для тех, кто любит допекать своих ближних. Я предпочитаю политику. По-моему, это как-то… изящнее.
Сэр Роберт Чилтерн. Политика благородное поприще!
Миссис Чивли. Да. Иногда. А иногда это азартная игра, сэр Роберт. А иногда страшная скука.
Сэр Роберт Чилтерн. А вы что в ней нашли?
Миссис Чивли. Я?.. Всего понемножку. (Роняет веер.)
Сэр Роберт Чилтерн (наклоняется за веером). Позвольте, я… (Подает ей веер.)
Миссис Чивли. Благодарю вас.
Сэр Роберт Чилтерн. Но вы все-таки не сказали, почему вы так вдруг решили оказать нам честь своим посещением? Лондонский сезон уже идет к концу…
Миссис Чивли. Меня не интересует лондонский сезон. Он у вас какой-то чересчур… матримониальный. Женщины все либо ловят мужей, либо прячутся от них. Нет, дело в том, сэр Роберт, что я хотела вас видеть. Сознаюсь откровенно. Вы знаете, как женщины любопытны. Почти как мужчины! Я очень хотела вас видеть и… обратиться к вам с просьбой.
Сэр Роберт Чилтерн. Надеюсь, просьба не маленькая, миссис Чивли? Маленькие просьбы всегда так трудно исполнять.
Миссис Чивли (подумав). Нет, это, пожалуй, не маленькая просьба.
Сэр Роберт Чилтерн. Очень рад. Скажите же, какая?
Миссис Чивли. Потом. (Встает.) А сейчас, если позволите, я хотела бы посмотреть ваш чудесный дом. Я слышала о вашей картинной галлерее. Барон Арнгейм - вы помните барона? - он говорил мне, что в вашей коллекции есть несколько превосходных Коро.
Сэр Роберт Чилтерн (чуть заметно вздрогнув) Вы хорошо знали барона Арнгейма?
Миссис Чивли (усмехаясь). Да. Очень близко. А вы?
Сэр Роберт Чилтерн. Одно время мы были знакомы.
Миссис Чивли. Правда, замечательный человек?
Сэр Роберт Чилтерн (после паузы). Да, весьма замечательный - во многих отношениях.
Миссис Чивли. Как жаль, что он не писал мемуаров. Вот было бы интересно!
Сэр Роберт Чилтерн. Да, он, как древние греки, знавал многих людей и посетил многие города.
Миссис Чивли. И не имел такой обузы, как ждущая его дома Пенелопа.
Мэсон (докладывает). Лорд Горинг.

Входит лорд Горинг. Ему тридцать четыре года, но он всегда говорит, что ему меньше. Совершенно лишенное выражения лицо - маска благовоспитанности. Умен, но всячески это скрывает. Безукоризненный денди, он больше всего боится, как бы его не заподозрили в сентиментальности. Жизнь для него игра, и он в полном ладу с миром. Ему нравится быть непонятым. Это как бы возвышает его над окружающими.

Сэр Роберт Чилтерн. Здравствуйте, дорогой мой Артур! Миссис Чивли, разрешите представить вам лорда Горинга, самого праздного человека в Лондоне.
Миссис Чивли. Мы уже встречались с лордом Горингом.
Лорд Горинг (кланяется). Вот уж не думал, что вы меня помните, миссис Чивли.
Миссис Чивли. У меня прекрасная память - на то, что я хочу помнить. А вы все еще не женаты?
Лорд Горинг. Кажется… нет.
Миссис Чивли. Как романтично!
Лорд Горинг. Ах нет, я совсем не романтик. Для этого я недостаточно стар. Предоставляю романтику старшим по возрасту.
Сэр Роберт Чилтерн. Лорд Горинг типичный продукт своего клуба, миссис Чивли.
Миссис Чивли. Он делает честь этому учреждению.
Лорд Горинг. Можно узнать, долго ли вы еще пробудете в Лондоне?
Миссис Чивли. Это зависит отчасти от погоды, отчасти от лондонской кухни и отчасти от сэра Роберта.
Сэр Роберт Чилтерн. Но вы, надеюсь, не собираетесь ввергнуть нас в европейскую войну?
Миссис Чивли. О нет. Эта опасность вам не угрожает. (Кивает лорду Горингу с насмешливой искоркой в глазах и выходит из зала в сопровождении сэра Роберта Чилтерна.)

Лорд Горинг не спеша подходит к Мейбл Чилтерн.

Мейбл Чилтерн. Как вы поздно!
Лорд Горинг. А вы скучали по мне?
Мейбл Чилтерн. Ужасно!
Лорд Горинг. Жаль, я не знал, а то я бы еще больше задержался. Я люблю, когда по мне скучают.
Мейбл Чилтерн. Какой вы эгоист!
Лорд Горинг. Да, я ужасный эгоист.
Мейбл Чилтерн. Вы всегда рассказываете мне о своих дурных качествах, лорд Горинг!
Лорд Горинг. Я еще и половины вам не рассказал, мисс Мейбл.
Мейбл Чилтерн. А те, о которых вы не рассказали, тоже очень плохие?
Лорд Горинг. Чудовищные! Когда я ночью вспоминаю о них, я сейчас же опять засыпаю.
Мейбл Чилтерн. А мне нравятся ваши дурные качества. Я не хочу, чтобы вы исправлялись.
Лорд Горинг. Как это мило с вашей стороны. Но вы всегда милы. Кстати, я хочу вас спросить. Кто привел сюда эту миссис Чивли? Вон ту, в сиреневом платье, что сейчас вышла с вашим братом?
Мейбл Чилтерн. Она, кажется, приехала с леди Маркби. Почему вы спрашиваете?
Лорд Горинг. Да так просто. Я уже много лет ее не видал.
Мейбл Чилтерн. Что за нелепая причина!
Лорд Горинг. Все причины нелепы.
Мейбл Чилтерн. А что она за женщина?
Лорд Горинг. Она?.. Днем гений, вечером красавица.
Мейбл Чилтерн. Не нравится она мне.
Лорд Горинг. Это показывает, что у вас хороший вкус.
Виконт де Нанжак (подходит к ним). А у английской девушки пропасть нет, как это? - английская девушка это пропасть на хороший вкус. Настоящая пропасть на хороший вкус.
Лорд Горинг. Да, именно так пишут в газетах.
Виконт де Нанжак. Я читаю все ваши английские газеты. Они очень интересны.
Лорд Горинг. Ну, значит, дорогой мой Нанжак, вы читаете между строк.
Виконт де Нанжак. Я бы очень хотел, но мой учитель английского языка мне запрещает. (К Мейбл Чилтерн.) Разрешите проводить вас в музыкальный зал, мисс Чилтерн?
Мейбл Чилтерн (очень огорчена). С удовольствием, виконт, с большим удовольствием! (Оглядывается на лорда Горинга.) Вы тоже идете в музыкальный зал?
Лорд Горинг. Только если там сейчас нет музыки, мисс Мейбл.
Мейбл Чилтерн (строго). Музыка будет по-немецки. Вы все равно не поймете. (Выходит с виконтом де Нанжак.)
Лорд Кавершем (подходит к сыну). Ну, сэр? А вы что тут делаете? Прожигаете жизнь, по обыкновению? Вам давно пора быть в постели. Нельзя ложиться так поздно. Я слышал, вы третьего дня танцевали у леди Реффорд и уехали в четыре часа утра.
Лорд Горинг. Было всего без четверти четыре, отец.
Лорд Кавершем. Не понимаю, как вы выносите теперешнее лондонское общество. Толпа ничтожеств, которые говорят ни о чем!
Лорд Горинг. Я люблю говорить ни о чем, отец. Это единственное, о чем я что-нибудь знаю.
Лорд Кавершем. Вы, кажется, живете только для удовольствия.
Лорд Горинг. А для чего же еще жить, отец? Для счастья? Но ничто так не старит человека, как счастье.
Лорд Кавершем. Вы бессердечны, сэр, совершенно бессердечны.
Лорд Горинг. Ну что вы, отец. Добрый вечер, леди Бэзилдон.
Леди Бэзилдон (выгибает свои красивые брови). И вы тут? Я не знала, что вы посещаете политические салоны.
Лорд Горинг. Я обожаю политические салоны. Это единственное место, где не говорят о политике.
Леди Бэзилдон. Я очень люблю говорить о политике. Иногда целый день говорю. Но терпеть не могу слушать, когда о ней говорят другие. Не понимаю, как эти несчастные в парламенте выдерживают свои бесконечные прения.
Лорд Горинг. Так они же никогда не слушают.
Леди Бэзилдон. Нет, правда?
Лорд Горинг (самым серьезным тоном). Конечно. Ведь слушать - это очень опасно: тебя могут убедить. А человек, который позволяет убедить себя доводами разума, очень неразумное существо.
Леди Бэзилдон. Ах, это объясняет мне многое в мужчинах, чего я раньше не понимала, и многое в женщинах, чего их мужья совсем не ценят.
Миссис Марчмонт (со вздохом). Наши мужья ничего в нас не ценят. За этим приходится обращаться к другим.
Леди Бэзилдон (с чувством). Да, всегда к другим!.. Всегда к другим!
Лорд Горинг (улыбается). И это говорят две женщины, у которых, как всем известно, лучшие мужья во всем Лондоне!
Миссис Марчмонт. В том-то и беда. Мой Реджинальд безнадежно добродетелен. Иногда это просто невыносимо. В знакомстве с таким человеком нет ни малейшего интереса!
Лорд Горинг. Какой ужас! Об этом надо говорить!
Леди Бэзилдон. Мой Бэзилдон тоже не лучше. Он так любит сидеть дома, как будто он холостяк.
Миссис Марчмонт (пожимает руку леди Бэзилдон). Бедная моя Оливия! Мы с вами вышли замуж за примерных мужей и вот теперь страдаем.
Лорд Горинг. Я думал, что в таких случаях страдают мужья.
Миссис Марчмонт (оскорбленно выпрямляется). Как бы не так! Они совершенно счастливы и довольны. А уж до чего они нам верят - это просто трагедия!
Леди Бэзилдон. Да, истинная трагедия!
Лорд Горинг. А может быть, комедия, леди Безилдон?
Леди Бэзилдон. Комедия, лорд Горинг?.. Как вам не стыдно так говорить!
Миссис Марчмонт. Боюсь, что лорд Горинг, как всегда, в стане врагов. Я видела, он разговаривал с этой миссис Чивли.
Лорд Горинг. Она очень красива, эта миссис Чивли.
Леди Бэзилдон (натянуто). Пожалуйста, не хвалите других женщин в нашем присутствии. Могли бы подождать, пока мы ее похвалим.
Лорд Горинг. Я и ждал.
Миссис Марчмонт. Ну так не дождетесь. Мы не собираемся хвалить миссис Чивли. Мне рассказывали - она в понедельник была в опере и сказала Томми Реффорду, что лондонское общество - это сплошь куклы и пешки.
Лорд Горинг. И она права. Мужчины все пешки, а женщины все прелестны, как куколки.
Миссис Марчмонт (после паузы). Вы думаете, она это хотела сказать?
Лорд Горинг. Конечно. И, по-моему, это довольно-таки разумное замечание.

Входит Мейбл Чилтерн.

Mейбл Чилтерн (подходя к ним). Почему вы говорите о миссис Чивли? Все только о ней и говорят. Лорд Горинг сказал… что вы сказали о миссис Чивли, лорд Горинг? А, вспомнила: что днем она гений, а вечером красавица.
Леди Бэзилдон. Какое отвратительное сочетание! Совершенно противоестественное.
Миссис Марчмонт (мечтательно). Я люблю смотреть на гениев и слушать красавцев.
Лорд Горинг. Ну это уже извращение, миссис Марчмонт!
Миссис Марчмонт (просияв от удовольствия). Как я рада это слышать! Мы с Марчмрнтом семь лет женаты, и он ни разу не сказал мне, что я извращена. Мужчины так ненаблюдательны!
Леди Бэзилдон (поворачиваясь к ней). Я всегда говорила, милая Маргарет, что вы самая извращенная женщина во всем Лондоне.
Миссис Марчмонт. Да, но вы ведь всегда так добры ко мне, Оливия!

На сцене МХТ — провокационный спектакль о современной России.

Режиссер Константин Богомолов взял на себя смелость поставить спектакль, который легко приравнять к акту протеста. Против сегодняшней власти, против двойной морали, против тотальной лжи. Его « » — это такой новый Уальд. По-прежнему восхитительно дерзкий, но уже не изящный и ни разу не светский. Движущей силой спектакля является злость, целью — обличение, а формой — провокация. Всем, кто не верит в существование политического театра в России, смотреть обязательно.

В «Идеальном муже» режиссерский метод Богомолова (а именно — непредсказуемый монтаж произведений разных жанров, эпох и художественных систем) достиг своего апогея. Никаких вопросов не вызывает принудительное скрещивание Уайльда, Шекспира, Чехова, рекламных заставок про майонез «Ряба» и полублатных хитов звезд русского шансона. Всё ладно скроено и крепко сшито, — ровно, как в нашей действительности. Ромео и Джульетта сегодня — это два гея, скрывающих свою связь, потому как ни политику, ни известному певцу не пристало «позориться». Три сестры — гламурные фифы из Vogue-кафе, мечтающие «работать», но ничего ровным счетом для этого не делающие. Мефистофель — отец Артемий, благославляющий все непотребства власти и открыто содержащий сиротский приют для извращенцев. Дориан Грей — усилиями п

«Идеальный муж. К. Источник: «Идеальный муж. К.

Ридворных художников «вечно молодой» братан, захвативший власть в стране. Иносказаний, принятых в театре, здесь как будто бы нет. Ядовитая ярость против тех, кто уродует страну, сочится из каждой произносимой актерами реплики. Зритель охотно смеется, но взгляд у него испуганный: так можно? И вот об этом? И о том?

Богомолов и перед театром в долгу не остался. Издевательски повторил он телевизионный ролик с участием Михаила Пореченкова, артиста МХТ, рекламирующего майонез. И в очередной раз похохотал над 70-летними актрисами, все еще играющими первых раскрасавиц мирового репертуара. Театр общепринятый, традиционно-психологический, по Богомолову, мертв и уже не воскреснет.

Режиссеру явно нравиться быть злым. Это бодрит. Зрителей, к слову, тоже. Отдельного восхищения заслуживает сюжетная завязка. По Уайльду некая авантюристка миссис Чивли грозит политическому деятелю Роберту Чилтерну разоблачением его прекрасной репутации. Мол, в ее руках доказательство государственной измены. Богомолов отредактировал все таким образом, что миссис Чивли превратилась у него в Миссию Чивли (Марина Зудина), владелицу заводов по производству «резиновой хрени». А госдеятельЧилтерн — в министра Роберта Тернова (Алексей Кравченко), возлюбленного известного певца Лорда (Игорь Миркурбанов) и одновременно — примерного супруга некоей Гертруды (Дарья Мороз). Последняя тоже занимается «резиновым» бизнесом, в ее руках — тендер на производство «хрени». Но тендер нужен и Миссии. Ее главный козырь в этой борьбе — разоблачительное видео гей-любви Роберта и Лорда.

Оскар Уайльд

Идеальный муж

Комедия в четырех действиях

Посвящается Фрэнку Харрису

в знак восхищения его талантом

и виртуозностью как художника,

его рыцарственностью

и благородством как друга

Действующие лица

Граф Кавершем , кавалер ордена Подвязки.

Лорд Горинг , его сын.

Сэр Роберт Чилтерн , баронет, заместитель министра иностранных дел.

Виконт де Нанжак , атташе французского посольства в Лондоне.

Мистер Монтфорд .

Мейсон , дворецкий сэра Роберта Чилтерна.

Фиппс , дворецкий лорда Горинга.

Джеймс , Харолд , лакеи.

Леди Чилтерн .

Леди Маркби .

Графиня Бэзилдон .

Миссис Марчмонт .

Мисс Мейбл Чилтерн , сестра сэра Роберта Чилтерна.

Миссис Чивли .

Место действия:

действие первое - восьмиугольная комната в доме сэра Роберта Чилтерна на Гроувенор-сквер;

действие второе - малая гостиная в доме сэра Роберта Чилтерна;

действие третье - библиотека в доме лорда Горинга на Керзон-стрит;

действие четвертое - там же, где первое.

Время действия - наши дни.

Место действия - Лондон.

Все события в пьесе происходят в течение двадцати четырех часов.

Действие первое

Восьмиугольная комната в доме сэра Роберта Чилтерна на Гроувенор-сквер. Комната ярко освещена и полна гостей. На верху лестницы стоит леди Чилтерн . Ей лет двадцать семь, она очень хороша собой - тип строгой классической красоты. Она встречает поднимающихся наверх гостей. С потолка над лестницей свисает люстра с восковыми свечами; свет ее падает на затягивающий стену вдоль лестницы большой французский гобелен XVIII века, изображающий «Торжество любви» по рисункам Буше. Справа - дверь в музыкальную комнату, откуда слабо слышны звуки струнного квартета. Слева - двери в другие парадные комнаты. Миссис Марчмонт и леди Бэзилдон сидят рядом на диванчике в стиле Людовика XVI. Обе очень хорошенькие, хрупкие, воздушные. Некоторая аффектация манер придает им тонкое очарование. Ватто охотно написал бы их портреты.

Миссис Марчмонт . Поедете сегодня к Хартлокам, Оливия?

Леди Бэзилдон . Вероятно. А вы?

Миссис Марчмонт . Я тоже. У них всегда такая скука, правда?

Леди Бэзилдон . Ужас! Не понимаю, зачем я к ним езжу. Не понимаю, зачем я вообще куда-нибудь езжу.

Миссис Марчмонт . Сюда я езжу, чтобы узнать что-нибудь полезное.

Леди Бэзилдон . Ах, я так не люблю узнавать что-нибудь полезное.

Миссис Марчмонт . Я тоже. Это ставит нас на один уровень с деловыми кругами, вы не находите? Но милая Гертруда Чилтерн всегда говорит, что мне нужно иметь серьезную цель в жизни. Я и прихожу сюда в надежде ее найти.

Леди Бэзилдон (оглядывает гостей в лорнет) . Но я никого здесь не вижу, кто мог бы стать серьезной целью в жизни. Этот господин, что вел меня к столу, все время говорил о своей жене.

Миссис Марчмонт . Какая пошлость!

Леди Бэзилдон . Ужасная пошлость! А ваш кавалер о чем говорил?

Миссис Марчмонт . Обо мне.

Леди Бэзилдон (томно) . Вам было интересно?

Миссис Марчмонт (покачав головой) . Ни капельки.

Леди Бэзилдон . Какие мы с вами мученицы, милая Маргарет!

Миссис Марчмонт (вставая) . И как это нам идет, Оливия!

Обе встают и направляются к дверям в музыкальную комнату. Виконт де Нанжак , молодой атташе, известный своими галстуками и своей англоманией, подходит к ним с низким поклоном; завязывается разговор.

Мейсон (стоя на площадке, докладывает о новых гостях) . Мистер Барфорд и леди Джейн Барфорд. Лорд Кавершем.